– А что это за мысли в твоей голове, которые мне лучше не читать?

– Противные, злобные, невоспитанные мысли. Они покусают тебя, если сунешся, – и она клацнула зубами, демонстрируя, как это будет.

– Ой-ёй, уже боюсь, – он засмеялся. – Ну, а если серьезно, я хочу создавать вычислительные машины, компьютеры. За рубежом уже есть даже персональные компьютеры, которые можно поставить дома. Я видел статью в журнале «Радио», там подробно описано, как самому собрать компьютер. Я бы попробовал, но нужны микросхемы, а их у нас тут не достать. Когда-нибудь изобрету такой компьютер, который помещается в дипломат, чтобы можно было везде носить с собой.

– Закатай губу. На Западе это всё изобретут гораздо раньше, пока ты тут микросхемы доставать будешь, – приземлил его Игорь.

– Игорёк, не мешай человеку мечтать. – заступился Майкл.

Я понятия не имела, что это за компьютеры такие и какой от них толк. У мамы на работе есть ЭВМ – здоровый агрегат с лампочками и кнопочками на полкомнаты. Трудно представить себе такое дома. Да и зачем?

– Агата, ты осталась. Давай, расскажи, чем ты удивишь этот мир? – Ниссо невозможно было сбить с пути.

– Не знаю. Школу закончу, а там решу.

– Я думала ты художницей хочешь стать.

– Я тоже так думала, но мне кажется, у меня нет настоящего таланта живописца. А расписывать гжель я не хочу.

– Брось, Агатка, – подбодрил Леший. – Ты нарисуешь картины, которые попадут в коллекции крупнейших музеев мира.

– Картины пишут, а не рисуют. – мне почему-то хотелось уязвить Лешего, хотя он явно старался меня поддержать и был недалёк от истины. Я правда мечтала писать настоящие картины. Но мама говорила, что живопись – это занятие для души, а для жизни надо что-то более практичное, например, стать инженером. Дядя Гера с ней тоже был согласен. Папа говорил, что видит меня юристом, как они с мамой: «В стране критически не хватает честных следаков, Агатик. Если пойдёшь на юридический, у нас уже будет целая династия.» И что им самим с того юридического? Поработали следаками несколько лет и разбежались кто-куда. Мама на завод, а папа, вообще вон, спекулянт – джинсами с подпольных цехов на черном рынке торгует. Честный следак! Бабушка Наринэ обнимала, целовала в макушку и говорила: «Ахчи, ты девочка, можешь стать кем хочешь, главное мужа хорошего найди!» В общем, я ни в чем не была уверена, но точно знала, что ни инженером, ни следователем я быть не хочу. Возможно, бабушкин совет не так уж плох: стану художницей, а о чем-то практичном для жизни пусть муж думает? Я посмотрела на Игоря – муж-инженер. Такой расклад и маме, наверное, понравится.

– Всё, народ, по койкам. Завтра на рассвете выдвигаемся на Папулю. – Игорь встал и первым направился к палатке.

– Я залью костер, – сказал Леший и пошёл к реке с котелком. Я смотрела на его темный силуэт, очень контрастный на фоне светового пятна от фонарика, подумала, что надо это нарисовать, и неожиданно вновь промелькнуло чувство тоски, будто всё как в последний раз.

В палатке я прошла вслед за Ниссо в самую глубь, на «женскую половину», отгороженную тентом, и уютно свернулась калачиком в толстом ватном спальнике.

Вторую половину пути на Папулю шли молча, – подустали, потому что тропа была довольно крутой, местами переходила в скальные стенки, по которым приходилось карабкаться, опираясь на толстые металлические костыли, вбитые альпинистами-первопроходцами. Вышли из лагеря, когда рассвет едва наметился светлой полоской на контурах гор. Сейчас солнце уже встало, заливая радостью этот мир, и я блаженно впитывала сияющую свежесть утра всей кожей. Казалось, ещё немного, и меня не хватит, чтобы пережить клокочущий где-то в груди и горле восторг.