У окна, выходящего на балкон с голубым навесом, он стоял долго. Уже вечерело, но погода была тихая, ясная. В свете заходящего зимнего солнца возвышенности напротив окрасились в какие-то изумительные оранжево-желтые тона. Внизу, за решеткой балконного ограждения, чернело холодной синевой все то же Цюрихское озеро, обрамленное каменной набережной. И вдруг – вот чудо! – посреди озера бесшумно прошлепал беленький пароходик, лениво вертя по бортам огромными колесами и беспечно попыхивая едва заметным матовым паром.

Отчего-то подумалось: «Неужто целый год мотается? Не замерзает, что ли, озерцо? Хотя что это за зима – одно баловство…»

Отчего-то восторженное настроение сменилось неясной тревогой – все здесь не так, все чуждо, непривычно, а поди, и враждебно. И надо с чего-то начинать… Через шесть дней явятся чертовы эмиссары, и первый вопрос – для чего? Опорочить Семью очередной клеветой, как утверждал Истомин? Но какой? Если отбросить мысль о реальных сепаратных переговорах, то это далеко не словесная клевета – слова донесли бы и без тайной встречи. Нет, здесь нечто другое, что-то вещественное, весомое… Скорее порочащие улики – документы, письма, дневники… И значит, все в конечном счете сводится к предотвращению передачи…

Листок прошел вглубь комнаты и, развернув кресло в сторону окна, в задумчивости сел.

Легко сказать «не допустить передачу улик». Для того как минимум необходимо знать, кто они, эти таинственные сволочи! И где вообще должна произойти встреча – не факт, что здесь, в гостинице… Да и сколько их вообще прибудет в Цюрих – двое, четверо? Неизвестно…

Чиркнув спичкой, Листок поднес пламя к папиросе и глубоко затянулся.

«Найди то, не зная чего»… Что ж, надо начать с того, что известно… А известно немногое… По данным Истомина, в гостиницу явится кто-то из окружения великого герцога Гессенского, то бишь родного брата ее императорского величества Александры Федоровны. Это раз… Номер заказан на пятое января сего года на якобы неизвестное лицо… Это два. Что еще? Предположительно в это же время в Цюрих – или даже в самую гостиницу – должен заехать и некто, кто, судя по всему, напрямую или опосредованно связан с Домом Романовых или самой императрицей. И если мерзавец заедет пятого же числа в эту же гостиницу, то, значит, и ему был заказан номер… Только вряд ли это было сделано из России – он, конечно же, явится под каким-нибудь иностранным паспортом. А это означает, что вычислить его возможно лишь по непосредственному контакту с гессенским эмиссаром…

Листок встал и, подойдя к столу, воткнул дымящуюся папиросу в пепельницу.

Германца с помощью упомянутого Истоминым «сотрудника гостиницы» еще можно вычислить – для того, по инструкции, он должен через некоего «Часовщика» с улицы Дуфуштрассе, 11 установить связь с неизвестным ему агентом. А уж тот свяжется с сотрудником «Eden». Витиевато, да бог с этим – из Русской миссии виднее. Но вот как проследить его контакт с русским! Не ходить же по пятам – слишком откровенно для германцев. А уж те своего посланника наверняка будут опекать! Хотя…

Алексей Николаевич вновь плюхнулся в кресло.

…Хотя, если немцам, как предполагал Павел Алексеевич, гессенский посланник неизвестен, то почему бы слежку и не организовать? «Сотрудник», скажем, в фойе; он, Листок, – в гостинице, «Агент» от «Часовщика» – в городе…

Листок сжал кулаки на подлокотниках кресла – чушь! Это мало что даст – встреча может занять минуту и только пятого числа!

Некоторое время он тупо смотрел в окно.

Все к черту! Первое, что необходимо, – это вычислить гессенца… Плясать от него, а там – «Взвейтесь, соколы, орлами!» – как карта ляжет! Так что к пятому числу января – кровь из носу – надо наладить всю цепочку: «Часовщик» – «Агент» – «Сотрудник гостиницы»… И начать с первого – «Часовщика»!