Мимо неспешно прошла пожилая пара. Проводив их взглядом, он повернулся лицом к гостинице – помпезное здание обдало ярким сиянием огней. Отчего-то беззлобно подумал: «Чертова Швейцария! Островок беззаботности… Ей-богу, «Рай у озера»![19]

Мысленно решил, что до семи вечера ознакомится с окрестностями, а за обедом примется за постояльцев. А решив, не спеша зашагал вдоль набережной в сторону чернеющего вдалеке моста.

Прошел мимо влюбленной парочки и коренастого мужчины, из-за свисающих массивных щек похожего на бульдога. Перегнувшись через перила, мужчина, как и минуту назад он сам, всматривался в озерную гладь…

Через квартал остановился, разглядывая мост Квайбрюкке. По мосту, позванивая и светясь окнами, тащились трамваи, двигались тени пешеходов… Но сам мост не впечатлил – показался низким, невзрачным. Зато справа, через набережную улицу, сверкала огнями площадь, полная людей и повозок. Вероятно, подсказанный портье Зекселойтенплац с городским оперным театром, догадался он и, не раздумывая, перешел улицу.

По размерам зданию театра, конечно же, было далеко до Мариинки. И все же этот богато декорированный «храм Мельпомены» не мог не быть гордостью цюрихцев. Из белого и серого камня… В архитектуре фасада явно присутствовали нотки классицизма – строгая симметрия, двухъярусные колонны и что-то еще, чего Листок не мог вспомнить, как признаки пришедшего на ум направления в искусстве. И в то же время они гармонично сочетались и с некоторыми барочными деталями. Особенно бюстами известных деятелей, в которых он предположил облики композиторов Вебера, Вагнера, Моцарта и почему-то поэтов – Шиллера, Шекспира, Гёте… Театр-то был оперный!

Разглядывая их, с тоской подумал, что лет сто не был в опере. Интересно, что дают сегодня – «Мейстерзигеров» Вагнера, «Травиату» Верди?

Машинально посмотрел на афишную тумбу справа от здания и…

Что-то неприятное резануло внутри ротмистра – у тумбы, полубоком, стоял все тот же мужчина в сером пальто, которого он только что видел на набережной. Ошибиться было трудно – все тот же угрюмый тупой взгляд, теперь упершийся в афишу, все те же бульдожьи щеки… В мозгу пронеслось: «Слежка или случайность? Не рано ли – в первый же день!»

Рядом с театром – прямо за тумбой, на первом этаже небольшого здания, – разглядел вывеску кафетерия: «Theater». Что ж, весьма кстати!

К кафетерию прошел намеренно мимо тумбы. Незнакомец не шелохнулся. Дойдя до стеклянных дверей, на мгновение приостановился, дабы его могли заметить, и потянул на себя ручку.

В уютном, ярко освещенном помещении пахнуло сдобой и кофе. За столиками сидело четверо: молодая пара, о чем-то мило беседующая в центре зала, и по углам – мужчина средних лет, уткнувшийся в газету, и пожилая фрау, мелкими глотками попивающая кофе из крохотной чашечки.

Листок выбрал столик у окна, рядом с воркующей парой, но сел лицом к дверям, чтобы видеть входящих. Если у тумбы мнется наружный агент, то либо он войдет следом – что маловероятно, поскольку кафетерий слишком малое заведение для тайной слежки, – либо терпеливо будет ждать его выхода.

Подошедшему официанту – пареньку в черном жилете и с «бабочкой» на вороте белой рубашки – заказал чашку кофе. Когда же дымящаяся чашка была водружена перед ним, произошло нечто неожиданное – за окном, в свете фонарей, он различил серую тень, отделившуюся от афиш и не спеша смешавшуюся в толпе прогуливающихся перед театром людей. Кто же он – обычный зритель, пришедший на спектакль, или опытный агент, решивший убраться с поля зрения объекта? Наблюдать-то из толпы сподручнее… К тому же он мог передать наблюдение другому наружному филеру. В любом случае прогулка окончена – надо возвращаться в свой «Рай».