Сон, когда он наконец пришел, был тяжелым, полным тревожных, обрывочных видений. Он снова был в той лаборатории, но теперь стены ее раздвигались, превращаясь в марсианские пейзажи, а вместо ученых над ним склонялись фигуры в голубых корпоративных комбинезонах "Aethelred Dynamics", и их лица были одновременно лицами его бывших коллег и того лощеного спикера с экрана. Они что-то говорили о «сингулярности», о «преодолении человеческого», но их голоса смешивались с тем самым металлическим скрежетом, который теперь, казалось, исходил от самой Красной планеты.

Он проснулся задолго до рассвета, разбитый и не отдохнувший. Тело ломило, голова гудела. Успокоительное уже не давало прежнего эффекта, лишь добавляло в общую картину тягучую, свинцовую усталость.

Некоторое время он просто лежал, глядя в потолок, где утренняя серость медленно вытесняла ночную тьму. В комнате было холодно. Или это холод шел изнутри?

Он встал, подошел к окну. Город внизу только начинал просыпаться. Первые глайдеры уже чертили свои маршруты в предутреннем небе. Информационные панели на зданиях еще не переключились на дневной режим вещания, но Итан знал – как только город окончательно проснется, на него снова обрушится этот нескончаемый поток новостей о «Синтезе». Машина пропаганды работала без выходных и перерывов на сон.

Он смотрел на это пробуждение равнодушно, почти отстраненно. Но что-то изменилось. Это была не просто апатия. Вчерашний день, наплыв воспоминаний, неотступное присутствие «Синтеза» в информационном поле – все это оставило след. Тонкая трещина пробежала по стене его изоляции.

Он отошел от окна и плотнее задернул тяжелые, светонепроницаемые шторы, погружая комнату в почти полную темноту. Затем прошел на кухню и вытряхнул остатки синтетического кофеина в кружку. Пачка успокоительного была почти пуста. Он скомкал ее и с силой швырнул в мусорный контейнер. Жест отчаяния? Или первое, неосознанное движение сопротивления? Он и сам не знал.

Одно он знал точно: он не хотел иметь ничего общего с этим «Синтезом», с "Aethelred Dynamics", с их Марсом и их обещаниями рая через нейроинтерфейс. Он заплатил свою цену за прогресс и больше не собирался становиться подопытным кроликом. Пусть мир катится в свою технологическую сингулярность без него.

Он останется здесь, в своей берлоге, среди призраков прошлого и обломков своей жизни. Он будет бороться за свой маленький, никому не нужный клочок реальности, за право оставаться человеком – несовершенным, сломленным, но не потерявшим себя окончательно.

По крайней мере, он на это надеялся.

Но где-то на самом краю сознания, тихий, почти неслышный шепот сомнения уже начинал свою разрушительную работу. Хватит ли у него сил, чтобы противостоять миру, который решил, что знает лучше, что ему нужно? И как долго его крепость сможет выдерживать осаду, когда враг не только снаружи, но и внутри, в его собственных воспоминаниях и страхах?

Глава 2: Марсианский Шепот

Прошло несколько месяцев. Четыре, если быть точным, хотя для Итана Вестона время давно утратило четкость календарных рамок, превратившись в мутный поток серых дней. Он все так же обитал в своей пропахшей пылью и застарелым кофеином капсуле на задворках сектора Гамма-7. Привычный ритуал пробуждения с тяжелой головой, привычная горечь синтетического напитка, привычные попытки загнать навязчивых призраков прошлого в самые дальние углы сознания, отвлекаясь на починку очередного давно выброшенного кем-то механизма или перечитывая строки поэтов, чьи имена мир давно забыл.

Его добровольное заточение продолжалось, но внешний мир не собирался считаться с его желанием оставаться невидимым. "Синтез". Это слово, казалось, за эти месяцы не просто вошло в обиход – оно вросло в саму ткань реальности, стало ее неотъемлемой, пульсирующей частью. Оно сочилось из каждого информационного порта, из каждого уличного репродуктора, оно гипнотически мерцало на гигантских голографических панелях, что теперь покрывали фасады зданий плотнее, чем когда-либо, превращая ночной город в слепящий калейдоскоп обещаний.