Вернувшись в свою квартиру, Итан долго сидел в тишине, глядя на пустой экран терминала. Голос доктора Вэнс, ее уверенные интонации, образ ее лица с голубоватым свечением под кожей – все это не выходило из головы. Он не сомневался в ее компетентности, в реальности представленного решения. Современные технологии, даже без "Синтеза", были способны на многое. Но его терзало другое – цена этого «дара». Что именно «Синтез» делал с человеческим разумом, какие изменения происходили там, за кулисами этого яркого спектакля? Какие частицы своей души отдал каждый из этих «улучшенных» людей взамен на сверхспособности?

Он помнил, как сам когда-то мечтал о подобных инструментах, о возможности расширить границы познания. Эта мечта привела его в «Проект Прометей». И эта мечта едва не стоила ему всего.

Его цинизм, выстраданный годами боли и разочарований, служил ему щитом. Но сегодня он ощущал, как этот щит покрывается новыми трещинами. Не потому, что он начинал верить в «Синтез». А потому, что масштаб происходящего пугал. Это была уже не просто очередная технология. Это была глобальная трансформация, и он, Итан Вестон, чувствовал себя песчинкой, которую вот-вот сметет надвигающаяся буря. И самое страшное было то, что в глубине души, под всеми слоями апатии и отчуждения, что-то начинало шевелиться – нечто похожее на старый, почти забытый инстинкт исследователя, смешанный с леденящим предчувствием беды.

Это неприятное чувство – смесь предчувствия и застарелой брезгливости – не отпускало Итана и на следующий день. Образ доктора Вэнс, ее спокойного, почти нечеловечески уверенного лица с голубоватым свечением под кожей, преследовал его, как назойливый рекламный ролик, въевшийся в подсознание. Он пытался отогнать его, сосредоточившись на своих обычных делах, но мир, казалось, сговорился напоминать ему о «Синтезе» на каждом шагу.

Сначала это был сосед. Старик Якоб, обитавший в квартире напротив, тихий и почти незаметный, как и сам Итан. Они редко обменивались даже кивками, но Итан привык к его размеренному шарканью за дверью по утрам и тихим вздохам, доносившимся сквозь тонкие стены по вечерам. Несколько дней назад шарканье прекратилось. А сегодня утром, когда Итан на мгновение приоткрыл дверь, чтобы проверить почтовый ящик (пустой, как обычно), он увидел Якоба. Тот стоял в коридоре, глядя на противоположную стену с какой-то странной, отсутствующей улыбкой. Та самая тонкая голубая линия теперь украшала и его морщинистый висок. Якоб не просто выглядел моложе – он выглядел… иначе. Словно из него вынули что-то старое, усталое, но взамен вставили гладкую, блестящую, безликую деталь. Он не заметил Итана, или сделал вид, что не заметил. Его взгляд был устремлен куда-то сквозь стену, в одному ему видимые дали.

Итан быстро закрыл дверь, ощущая неприятный холодок. Это было уже слишком близко. Одно дело – видеть «синтезированных» на экранах или в толпе на центральных улицах. Совсем другое – столкнуться с этим явлением в своем собственном, тщательно оберегаемом мирке. Стена его изоляции дала еще одну, пусть и крошечную, трещину.

Весь оставшийся день он чувствовал себя не в своей тарелке. Тишина квартиры, обычно приносящая подобие успокоения, сегодня давила, казалась предвестником чего-то неминуемого. Даже привычная возня со старыми механизмами не приносила облегчения. Образ Якоба с его странной, отрешенной улыбкой и голубой линией на виске не выходил из головы. К вечеру беспокойство стало почти невыносимым. Ему нужно было сменить обстановку, развеяться, хотя сама мысль о выходе в город, кишащий «Синтезом», вызывала внутреннее содрогание. Но сидеть взаперти, наедине со своими мыслями, было еще хуже.