Звёздная ночь опустилась на «Келесту», окутав станцию багровым сиянием Эридана-7, пробивавшимся сквозь щели в стальных переборках и узкие трещины обшивки, словно кровь умирающего исполина, растекающаяся по венам металла. В свои одиннадцать лет Артада покинула тесный жилой отсек, где гудение систем вплеталось в ритм её дыхания, а тусклые лампы над койками отбрасывали бледные отблески на стены, покрытые следами ржавчины и усталости. Она пробралась в заброшенный наблюдательный пункт – полуразрушенную платформу, укрытую под массивными антеннами, чьи тени изгибались под красноватым светом звезды, словно застывшие в немом танце. Купол над головой, некогда прозрачный и гордый, ныне зиял трещинами, изломанные линии которых ловили сияние Эридана-7, превращая его в паутину огненных нитей, дрожащих в холодной пустоте. Холодный пол под её босыми ступнями обжигал кожу ледяным дыханием, но она не замечала стужи, усевшись на краю ржавой плиты, окружённая обрывками бумаги, вырванными из старых журналов, пожелтевших от времени. Пальцы её, перепачканные углём, выводили на этих клочках хаотичные узоры – звёзды, соединённые тонкими линиями с тёмным пятном, рождённым в глубинах её воображения. Кристалл на тонком шнурке, висевший у шеи, переливался в отблесках света, то и дело нагреваясь в её ладонях, будто впитывая жар её мыслей, неугасаемый и живой.

Воздух врывался в купол сквозь разбитые швы, неся с собой морозную горечь, от которой дыхание Артады обращалось в пар, клубами оседавший на холодной поверхности стекла, оставляя за собой тонкую пелену, растворявшуюся в ночи. Тишина здесь обретала плоть, нарушаемая лишь слабым скрипом металла под напором пустоты за стенами да далёким гулом генераторов, доносившимся из глубин станции, подобно стону уставшего сердца. Она поднесла уголь к бумаге, выводя очередную линию, и подняла взгляд к куполу, где багровое сияние звезды смешивалось с чернотой космоса, рождая предчувствие, острое и пронзительное, от которого сердце сжималось в груди, а пульс ускорялся, отзываясь в кончиках пальцев. Мысли её пылали огнём, неудержимым и ярким, переплетаясь с мечтами, уносившими её далеко за пределы стальных стен, туда, где звёзды шептались о тайнах, скрытых в их сиянии. Она шептала им в ответ, голос её, тонкий и дрожащий, растворялся в холоде:

– Вы знаете ответы. Я слышу вас.

Пальцы стиснули кристалл, и тепло его разлилось по коже, пробуждая уверенность, будто свет Эридана-7 говорил с ней на языке, ещё не постигнутом разумом, но уже тлевшем в её душе.

Пыльные приборы, разбросанные по углам платформы, молчали, их экраны давно погасли, покрытые коркой ржавчины, а кнопки, некогда живые под пальцами учёных, ныне застыли в безмолвии, окружённые паутиной, свисавшей с потолка. Этот пункт когда-то открывал окно в бесконечность, служил местом, откуда следили за движением светил, но авария энергосетей, случившаяся задолго до её рождения, оставила его в забвении, отдав во власть холода и тишины. Трещины в куполе зияли, пропуская ветер пустоты, шевеля обрывки бумаги у её ног, и каждый клочок шуршал под его порывами, словно шептался о прошлом, которого она не знала. Артада склонилась над рисунком, уголь в её руке дрожал, выводя всё новые линии, пока тёмное пятно не обрело форму – круг, окружённый извивающимися нитями, напоминавшими образы, мелькавшие в рассказах отца, редких и отрывистых, когда он упоминал Бездну. Название вспыхнуло в её сознании, подобно искре, разгоревшейся в ночи, и она замерла, вглядываясь в собственное творение, ощущая, как пульс ускоряется в такт мерцанию кристалла, бившемуся в её ладонях.