Пытаюсь сдуть перец, в надежде, что это хоть как-то поможет. Но нет. Это лишь помогает громко чихнуть прямо в самый динамик.

— Будь здорова, — сразу откликается моя собеседница. — Я тебя не отвлекаю?

Понимая, что уже ничего не исправить, немного прикручиваю огонь и накрываю сковороду крышкой.

— Спасибо! Нет, что Вы, — сразу восклицаю я. — Внимательно Вас слушаю.

Насчет внимательности, конечно, приукрашиваю. Попутно с разговором пытаюсь сделать круассаны с творожным сыром, огурцом и копченым лососем. Надеюсь, что хоть это у меня получится в точности, как у Воронова.

— Как твои дела? — спрашивает мама Артема и её голос разносится по всей кухне, из-за того, что я включила громкоговоритель, чтобы освободить руки. — Нормально там уживаетесь?

— Вполне, — отвечаю и пожимаю плечами, будто Мария Алексеевна способна это увидеть.

Разрезаю масляный круассан, и его корочка осыпается на стол. Смазываю его сыром и принимаюсь тонкими слайсами нарезать огурец.

— Артем тебя не обижает? — спрашивает с волнением в голосе. — Иногда у него такой характер несносный.

Ухмыляюсь. Вот они - настоящие родители. Моя мама каждый раз спрашивает, не выношу ли я Воронову мозги своим ужасным нравом, а его, напротив, волнуется, чтобы он меня не довел.

— Чёрт! — шиплю я, когда нож соскакивает и впивается прямо в палец.

К моему несчастью, ножи в этом доме заточены идеально - хоть дерево режь.

Закрываю глаза от острой боли и сразу хватаюсь за бумажное полотенце, прикладывая его к кровящему пальцу. Задело не сильно, но хлещет так, будто полностью палец себе срезала.

— У тебя все хорошо? — сразу откликается Мария Алексеевна.

— Да, да, — заверяю её, — Просто палец порезала случайно. Меня никто не обижает, можете не волноваться на этот счет, — отвечаю на все заданные вопросы.

— Бедненькая, — вздыхает собеседница. — Попросила бы Артема. Он с детства хорошо управляется на кухне. Стыдно признаться, но, наверное, даже лучше меня.

— Я знаю, — соглашаюсь с ней. — Но он всегда готовит что-то сверх полезное, никаких вредных вкусностей.

— Ой, — восклицает она. — Ты, может, ещё не в курсе? У него с детства проблемы с желудком. Постоянно мотались по больницами. Но я рада, что он ответственно к этому подходит и не портит себе желудок ещё больше.

— Не знала, — виновато закусываю губу.

Да и откуда мне было знать?

— Ничего страшного, — спокойно заявляет Мария Алексеевна. — Я вот тебе по какому поводу звоню. Скажи, пожалуйста, там рядом с Артемом никаких девочек не крутится?

От её вопроса я едва не давлюсь воздухом, а ещё от того, что в эту самую секунду улавливаю запах гари.

Да твою дивизию!

Кидаюсь к индукционной плите и выключаю её. Даже проверять не нужно - моя яичница, щедро притрушенная перцем, теперь не только сверху черная, но и снизу.

Включаю вентиляцию на всю мощность, и только после этого замечаю Воронова, стоящего в проходе.

Он смотрит сначала на меня, а затем на телефон в моей руке.

Не знаю, как долго он здесь стоит, но взгляд такой, что нет никаких сомнений - все слышал. Как минимум, последний вопрос.

Хочу нажать на кнопку, лишь бы отключить поскорее громкую связь, но Артем моментально улавливает это и приближается, отрицательно качая головой.

— Что такое, Вик? — снова раздается голос его мамы. — Ты боишься что-то мне рассказать? — по-своему расценивает моё молчание.

Воронов прожигает меня взглядом. Недовольным, и до сих пор немного сонным. Скорее всего проснулся от шума, доносящегося с кухни.

Стойко выдерживаю и тоже не свожу с него глаз.

— Нет, — твердо заявляю я. — Никаких девочек не крутится. Кроме меня, конечно, — дополняю, вкладывая тот смысл, что мы живем в одной квартире.