– Итак, я вас не представил: граф Василецкий Владимир Витальевич – мой счетовод, – обозначил господина в очках отец, следом переходя к третьему: – Князь Забельский Константин Иоаннович – мой поверенный, который прямо сейчас может оформить любые документы.

– Впрошем, я уже все оформил, – цинично отозвался г-н Забельский и, отняв у счетовода пару документов, не отрываясь от разглядывания ногтей, протянул мне бумаги. – Штош, подпишите это, и дело с концом.

– В каком смысле? – возмутился Розенбах, переставая ходить по комнате.

– Да в прямом, – через губу ответил поверенный отца. – Когда ваш подопешный подпишет документы, все ему столь щедро завещанное старой неразумной бабкой перейдет в полномошия Эдмонда Винсента де Вьена. Еще раз объяснить или вам одного разу будет вполне достатошно?

Выхватив из рук г-на Забельского бумаги, Керр разорвал листы и швырнул их в лицо поверенного.

– Вы што, больной?! – завопил Константин Иоаннович, совершенно изменившись в лице. – Вы вообще што такое, штобы себя вести подобным образом?! Ну, больной!

– А вы, я погляжу, здоровее больных?! – басовой волной накатил Альберт. – Все владения принадлежат Адольфу де Вьену, и он отказывается подписывать дрянь, что вы состряпали.

– Ваш подопешный язык проглотил и сам ответить не может? – все так же крикливо продолжал г-н Забельский.

– Я подсчитал расходы г-на Адольфа де Вьена и смею сказать, что растраченная сумма весьма впечатляет размахом. Вашему подопечному следовало бы передать завещанное его отцу, г-ну Эдмонду де Вьену. Что до вас, господа, как вас там, вы не имеете права противиться процессу, ибо в семейных делах вы совершенные никто, – отрезал г-н Василецкий.

– На том и кончим, – спокойно вставил Розенбах и, схватывая под руку мистера Эйлсбери, продолжил, отходя в сторону двери. – Пройдемте, наш добрый вестник, переговорим непосредственно с князем Адольфом де Вьеном без лишних глаз.

– Стоять! – вскричал старый князь, подбираясь ко мне и схватывая за руку. – Ты не смеешь мне перечить! Подписывай!

– Вам бы следовало успокоиться, – назидательно отметил Керр, взявшись за руку Эдмонда де Вьена. – Вы ведете себя и ни как отец, и ни как джентльмен.

– Немедленно уберите от меня свою руку, Альберт Анатольевич! – проскрежетал отец. – Вы не представляете, что именно досталось этому дуралею, в каком упадке это все окажется, ежели Адольф действительно займется какими-то делами! Он не способен ни на что, кроме растраты!

– Ежели Адольф действительно займется делами, то благосостояние лишь приумножится, а руку убрать я бы советовал прежде всего вам, князь, – твердо заключил Альберт и, силой одернув руку, тряхнул меня в сторону.

Пока мы с друзьями и мистером Эйлсбери добирались до дома, было утвердительно решено отложить дела до завтра. Мне нездоровилось от свалившегося на меня состояния, я не знал, как поступить с владетельствами, в голове гудел бессвязный шум из остатков фраз, стука колес о брусчатку и нервных вздохов Розенбаха. Стоило поверхностно прочесть бумаги, увидать завещанную на мое имя баснословную сумму, голова и вовсе пошла кругом, меня затошнило от страха, я не мог поверить в то, что такие бешеные деньги действительно существуют.

Заключительный этап работы над картиной Тани более-менее уравновесил меня и привел мысли в порядок, словно расставил выпавшие книги по полочкам. Но притом я все равно не мог понять, как мне поступить, и ночь промаялся с мыслями, не смыкая глаз. С одной стороны, моя внутренняя привычка к хорошей жизни ликовала, с другой я задумывался все отдать отцу, ибо никогда еще не вел расчетов, не управлял землями и крестьянами.