Что касается безопасности… Отдалённая провинция, редкие деревни, дороги пустынны. Сколько путешественников мы повстречали за последние пару дней? Одного или двух? Третьим, кажется, был странствующий монах.

— Юная госпожа, — бормочет кормилица.

— Я обещаю приехать, — шепчу я. — И я хочу найти тебя здоровой и полной жизненных сил. Иначе я не смогу привести тебя в поместье дяди, понимаешь? Ради меня заботься о себе хорошенько.

— Да, юная госпожа! Я буду молиться и за вашего отца, долгих и долгих ему лет жизни, и за вас.

Я крепко обнимаю её, помогаю забраться в салон и поворачиваюсь к командиру Вею.

Краем глаза я отмечаю, что тётушка тоже здесь, стоит на шаг позади. Кузины не вышли, а вот свита из тётушкиных служанок теснится у самых ворот.

Сколько у меня будет времени?

Дядя не может не учитывать, что я заклинательница, а значит в теории способна послать отряду магическую весточку, чтобы развернуть их обратно. Он выждет… сколько? Час? Больше? Вряд ли меньше. Надеюсь.

— Позаботьтесь о кормилице Мей для меня, командир Вей.

— Будет исполнено, юная госпожа, — он кланяется ниже, чем следует.

Откуда я знаю? Подсказывает даже не память Юйлин, а её восприятие.

Командир Вей явно зол, мой приказ вынуждает его задержаться, в каком-то смысле противоречит приказу моего отца, но командир вынужден подчиниться. Возможно, он думает о том, что ночь будет ехать без сна, лишь бы нагнать упущенное время.

Я ощущаю что-то похожее на укол вины, но не позволяю чувству порасти. Отец дал мне людей, чтобы обеспечить мою безопасность. Если мне нужно задержать их, я задержу.

Отец ведь не остался без охраны? Не остался… А ещё он заклинатель и может позаботиться о себе сам.

Удачно воспоминания потекли — что насчёт дяди и тёти?

Про дядю вспомнить не удаётся, а вот картинка, как тётушка развлекает меня и кузин иллюзией цветка, встаёт перед глазами. Кузины, надо полагать, чему-то тоже обучены.

Мда…

Не поместье, а логово ядовитых змей, вооружённых магией.

— Берегите себя, командир Вей! Я желаю вам благополучной дороги.

— Да, юная госпожа, — он отступает на шаг, запрыгивает на лошадь.

Махать на прощание здесь не принято.

Я замечаю, что кормилица приподняла штору и смотрит на меня с очень сложным выражением, в нём и тоска, и боль, и недоумение, и беспокойство, и любовь. Я стараюсь ответить ободряющей улыбкой, только получается плохо.

Командир трогает лошадь пяткой, и разгруженные экипажи один за другим начинают движение. Я продолжаю стоять, пока последний в цепочке не достигает конца фасадной стены поместья.

У меня меньше часа, чтобы действовать.

И несколько минут дядя явно собирается украсть, он подходит:

— Юйлин, я всю знаю, — строго начал он.

— О чём вы, дядя?

— Не притворяйся. Здесь не поместье твоего отца, здесь твои фокусы не пройдут. Твой отец может быть ослеплён фальшивой невинностью, но не я.

— Дядя? — мой тон становится капельку прохладнее.

Я чувствую, как пугается здешнаяя часть и как недоумевает иномирная.

— Ты привела больную служанку, а когда твоя тётя встала на защиту слуг поместья, ты ей грубила, была непочтительна, а со своими сёстрами высокомерна и чванлива. Ты докучала старости, запугивала несчастную семью земледельцев. Что за злобная натура!

Обвинения настолько прекрасны, что даже возражать не хочется, только восхищаться тем, как дядя ловко извратил мой приезд. Его послушать, так не племянница приехала, а тиранша-рекетир.

Спасибо за идею, конечно, но я пока не готова захватывать поместье.

— Да? — я позволяю брови изогнуться.

— Ты даже не раскаиваешься! Возмутительное поведение!

— Дядя…

Что мне ему сказать?