Впрочем, когда решат прятаться, тогда и “подмигну”.

Тем более разговор меняет направление:

— Отец, у меня есть решение.

— М?

— Дом тётушки Ции, отец. Почему бы не продать его? Он стоит немного в стороне от деревни и подарит госпоже Заклинательнице приятное уединение, с холма открывается живописный вид на реку и лес.

— Хм…

— Внутренний двор больше нашего, госпожа Заклинательница не будет чувствовать себя стеснённой.

— Дурень, разве ты не сказал, что дом госпожа покупает для своей больной слуги?

— Пусть к ней наша травница ходит… В тишине, вдали от суеты отдыхается лучше, нет?

— Хм…

— У тебя есть другие идеи, отец?

— Молоть языком всякий может. Вот иди и предложи госпоже Заклинательнице дом тётушки Ции, а я пока документы достану, печать поищу…

Эм, я правильно поняла? Прямо сейчас староста под мой гипотетический гнев подставляет сына, а сам планирует отсидеться в безопасности? Надеюсь, я ошибаюсь.

Циновка-полог отодвигается, и появление женщин нарушает мою концентрацию, я возвращаюсь в окружающую действительность, причём я уверена, что в прошлом Юйлин бы не сбилась из-за таких мелочей, как близкое шуршание ткани и шаги.

Теперь я не представляю, до чего договорятся староста с сыном.

Интересно, из-за чего я сбилась? Из-за своей странной расщеплённости? Иномирная часть убеждена, что погружение в себя, медитации и другие ментальные практики — это эзотерическая чушь, не больше.

Будет обидно из-за неё… потерять способности.

11. Глава 11

Старшая женщина удерживает поднос с чайником. Чашка, точнее, пиала, одна и, очевидно, предназначена мне. Наверное, немного странно пить в одиночестве под внимательными взглядами зрительницы.

Опустив циновку, младшая перехватывает поднос, и старшая с напыщенной медлительностью наливает чай цвета тёмного янтаря. Лучи солнца проникают через открытый оконный проём и заставляют струю чая загадочно мерцать, словно кроме листьев в заварке сама магия. Это точно дешёвый сорт?

Я с некоторым удивлением отмечаю, что стекла в проёме нет. Лучи проходят сквозь порванный пергамент.

Хм, а Юйлин хоть раз в жизни стекло видела? Даже в её дворе, в столичном поместья окна затягивали бумагой, а на зиму или непогоду закрывали тяжёлыми ставнями.

Наполнив пиалу на две трети, старшая… До меня доходит, что она сейчас поклонится. Крестьянка перед дочерью министра, да ещё и заклинательницей — иначе просто не может быть. Но я не хочу смотреть, как немолодая женщина гнёт спину.

— Тётушка, не будьте такой вежливой! — останавливаю я с доброжелательной улыбкой. — Хотя я приехала из столицы, теперь я буду жить в этих краях, и в каком-то смысле мы будем соседями.

— Ох, госпожа Заклинательница! — она предлагает мне чай, лишь слегка сгибается.

Уловив моё намерение, кормилица выходит вперёд и поддерживает женщину под локоть, тем самым не позволяя ей завершить поклон.

Я принимаю у женщины пиалу, подношу к губам и делаю глубокий вдох.

Тёплый воздух наполнен терпким ароматом горечи, вкус, про который я бы точно сказала, что он совершенно не мой, внезапно мне нравится, и я осторожно — вдруг будет горячо? — пробую чай. Хотя Юйлин прекрасно разбиралась в дорогих сортах, в своём расщепленном состоянии, я не могу определить, что я пью. Чего ждать от вносящей диссонанс иномирянке, заваривавшей себе пакетики?

Я делаю глоток, ещё один и, вспомнив этикет, не ставлю пиалу на поднос, а протягиваю старшей женщине. Оба жеста верны, но второй означает, что я готова принять вторую порцию.

— Ни один, самый драгоценный сорт, не сравнится с вкусом гостеприимства, — повторяю я теперь для женщин.

— Госпожа Заклинательница, вы оказали нам великую честь!