Я не видела смысла в этих сферах: до лагеря было рукой подать, да и кочек с кустами здесь не так уж и много. И вновь, стоило мысли сформироваться, я споткнулась, падая на героя. Удар о его броню был жёстким, но мужчина даже не покачнулся – хихикнул. Видимо, его привлекает буффонада, а меня вот – нет. Поэтому больше он от меня подобных падений не увидит. Тем более падать на тело в доспехах больно.

После моего фиаско мы вновь пошли, продвигаясь к спящему лагерю.

– Господин Люциус, можно вопрос? – посматривая под ноги и стараясь забыть о своей неловкости, начала я.

– Ну давай.

Видимо, собеседник был расположен к разговору.

– Почему вы не снимаете шлем при других? – спросила я.

Угадывать интонации и не видеть ни лица, ни тела собеседника раздражало.

– Я ожидал, что ты спросишь, почему я передумал и решил тебе помочь, а тебя заинтересовал шлем? – Мужчина почему-то засмеялся. – Из-за чего тебя так волнует именно он?

Было грубо задавать этот вопрос, ведь именно Ольгерт изуродовал героя, но его не встретили раздражением – выдохнула. А ведь среди всех вариантов развития событий могла и получить.

– На вечере вы не выглядели как человек, который стыдится себя и своего лица. Вы носили ожоги с гордостью, даже с сотой долей которой я до сих пор не могу носить свою метку, – ответила я.

«И сделаю всё, чтобы от неё избавиться. Перерою все книги, перееду на необитаемый остров, убью дракона или сотворю магическое чудо. Всё что угодно, лишь бы обрести свободу от этого каждодневного ужаса. К чёрту замаливание чужих грехов: слишком многие меня ненавидят, чтобы доказывать свою невиновность. Сведу метку – и дело с концом. Братья не будут мне мешать, уверена…» – возбуждённые мысли вырывались наружу, вторя формирующейся внутри решимости, но я их гасила, не забывая, что всё ещё жду ответа на свой вопрос.

– Меня попросили не показывать изуродованное лицо, – помедлив, ответил мужчина. – Ведь это мешает светлому образу церкви. Герой не может быть обезображенным, и люди за чудовищем тоже не пойдут. А ещё есть ты, тот, кто сотворил со мной это, как живое доказательство слабости церкви и моих промахов, красавец, не изуродованный и каплей моей силы.

– Если вам будет легче, можете оставить на моём лице шрам, – сказала я.

Мужчина резко остановился, отчего я вновь врезалась в него сзади, ударяясь лбом о серебряный шлем.

«Да что за!..» – потирая лоб, подумала я.

Мужчина всё молчал, давая мне время ещё раз обдумать сказанные мной же слова.

«Шрамы красят мужчину, а потом, когда буду избавляться от метки, заодно и „украшение“ с лица уберу. Я же в магическом мире как никак».

Тем временем мужчина, будто бы что-то для себя поняв, ответил категорично:

– Не будет. Всё это в прошлом: наша битва, твоё поражение и смерти людей. Даже попрекать тебя нет смысла, ты всё равно не ощущаешь вес жизней на своих плечах. Просто не помнишь, каким был и что творил. – И добавил так тихо, что я едва различила. – Завидую тебе…

С момента, как Люциус взял меня под своё крыло, всё переменилось. Я наконец ощутила какой-то тыл за своей спиной, и острые взгляды мне перестали казаться настолько страшными, ведь рядом был герой. Настоящий, мать его, герой! Даже для этих самых людей, что меня недолюбливали, появилась какая-то опора. Ведь теперь я сижу на цепи, как выразился один из мужчин. Прямо как в последние дни у братьев, лишь с той разницей, что Мор относился ко мне более настороженно и мог испепелить магией, если я дёрнусь. Но у этого симбиоза определённо были свои плюсы. И я была готова на многое, чтобы их не лишиться. Правда, и минусов хватало, помимо очевидного в виде сильного мага за спиной.