Пока моё молчание окончательно не затянулось, я ответила:

– Такой вариант нельзя отметать. Хотя я не знаю, кому бы было выгодно нас задерживать. А вот помучить раба, испортившего жизни огромному числу людей, – это да. – Я поджала губы и, переступив с ноги на ногу, добавила. – Не обязательно меня наказывать по-настоящему. Наоборот, чем меньше увидят и больше услышат, тем лучше. Воображение само дорисует жестокие картины справедливой мести. И тогда, я уверен, лошади сразу же найдутся.

– Я тебя понял, – словно успокоившись, ответил мужчина.

Будто бы образ плохого парня вновь вернулся ко мне и был Люциусу более привычен, чем мученический, случайно образовавшийся из-за недопонимания. Нет, конечно, в моих планах никогда не было получать за грехи другого. Наоборот, я всё время, как только осознала себя в этом сумасшедшем мире, так или иначе думала о выживании. А после и как устроиться в нём получше. Братья дали мне надежду на то, что моё положение не так уж и плохо… Но это была ложная, хоть и сладкая мысль. Иначе я бы сейчас здесь не торчала, доказывая, что ничего малознакомым мне коням не делала.

Люциус ещё раз осмотрел место преступления и, не обнаружив ничего интересного, повёл меня за собой. Я шла, не отставая. Когда кромка леса поредела и показалось поле с разбитым на нём лагерем, мужчина схватил меня за шею и потянул вперёд, будто бы я была нашкодившим псом.

– Прости, но тебе придётся отыгрывать роль, как и мне, – прошептал мужчина.

Я бы кивнула, но хватка не оставляла мне такой возможности. К нам подбежали, и один из людей задал интересующий толпу вопрос:

– Что случилось?

Лагерь был наполовину собран: и хотя палатки вместе с шатром всё ещё стояли, костры уже затоптали, да и большинство вещей уже было убрано в повозки и телеги.

– Мы немного задержимся. Ольгерт, за неимением доказательств обратного, приговаривается к двадцати магическим ударам по спине. По десять за каждую пропавшую лошадь. Распорядись, чтобы нас не беспокоили, а я исполню наказание в шатре. Позже будем думать, как скорректировать поездку с учётом пропавших лошадей.

Люди толпились, вслушиваясь в громкую речь Люциуса. Никто не смел влезать, а мне только и оставалось, что опустить голову и сжаться в комочек, делая вид, что я очень переживаю из-за грядущего наказания. Не то чтобы это было не так. Часть меня была готова к тому, что Люциус, стоит нам переступить порог его шатра, рассмеётся и исполнит наказание, располосовав мне спину, но я готова была рискнуть. Если же мужчина не подведёт – значит, мне и правда стоит держаться его.

В шатёр мы зашли под многочисленные взгляды. Я почти не поднимала глаза, больше следя за своими шагами, ведь для красочности не хватало только упасть или подвернуть ногу. Люциус подтолкнул меня внутрь просторного шатра и сразу же закрыл за нами полог ткани. Я молча встала, рассматривая кровать, стол и пару стульев. Для героя не поскупились мебелью. Теперь понятно, почему повозок так много. Потёрла ноющую шею.

Пройдя мимо меня, мужчина упал на стул, и я ощутила магию. Из света образовался белый хлыст, отражающий вокруг синеву, похожую на свечение глаз мужчины. Мурашки пробежали по спине. Я ждала, что он сейчас прикажет мне снять броню и опуститься на колени. Представляла, как эта магическая структура режет мне спину, как я воплю, не в силах сдержать крик. Побледнела, не отрывая взгляд от орудия пыток.

– После щелчка кричи так, будто тебе вспороли живот. Если будет неправдоподобно, ударю по тебе.

Вздох вырвался сам собой. Напряжённое тело на миг расслабилось, а после вновь напряглось. Я не знала, шутит ли мужчина или же серьёзен, поэтому решила постараться на полную. Для правдоподобности закрыла глаза. Яркими вспышками вспоминались многочисленные предательства, удары, несправедливость, злость, отчаяние… И моё тело задрожало от боли более сильной, чем мог бы дать любой хлыст. Я не видела этого, но Люциус взмахнул оружием, и оно с щелчком ударилось о землю. Звук был громким, неожиданным. Запоздало я завыла. Со вторым, ещё более громким щелчком, позволила себе крик, дающий боли вырваться наружу, а после кричала, плакала и выла, лишь громче и громче, пока пел хлыст. Меня прорвало. Эмоции рвались наружу, стоило лишь позволить себе закричать во всё горло. Недавний ужас переплетался с прошлым. Образы яркими полотнами вставали перед глазами и душили меня, с мощью надрывая ещё не затянувшиеся раны. Я захлёбывалась в слезах, но чувствовала, что мне лучше. Несмотря ни на что, мне лучше, ведь я смогла прокричаться, прорыдаться и хоть и быстро, но пробежаться по всем саднящим воспоминаниям. От старых, прожитых ещё в той жизни, до новых, не менее глубоких. Мне выпал такой шанс публично отпустить все чувства. Ненадолго раскрыть всё то, что сидело во мне. Больше не было щелчков бьющего о землю хлыста, но я продолжала плакать, тем не менее уже не позволяя себе крик. Мои руки сами собой обняли плечи, сжимая в тиски. Колени подгибались, а корпус клонило вперёд. Перед глазами всё расплывалось, и крупные капли слёз то и дело падали на землю. Я не ждала утешения и поддержки: от Мора такого не следует ждать. Но то, что он согласился на этот спектакль и составил мне компанию, согревало сердце.