– Господа, вразумите этого раба! – взмолился портной.

– Сделай, как он сказал, – прорычал Михаэль. Усач уже было улыбнулся, но брат продолжил. – Разожми ладонь.

Слегка испачканная несколькими каплями крови ладонь и длинная игла, которую портной не успел спрятать, были доказательствами. Но даже с ними слово раба ничего не стоит.

– Ну и зачем всё это нужно?! Вы и так оскорбили нас, аристократов, игнорируя запрос и заставляя несколько дней ожидать вашего появления. А как появились, сразу же начали травмировать то, что вам не принадлежит! Я разошлю сообщения о вашей некомпетентности всей верхушке аристократии, оставив вас без хлеба! – словно смерч, распинался Габриэль.

– О, вы же не думаете, что в нынешнем положении вас кто-то послушает? – рассмеялся портной. – Да я из жалости вызвался снять для вас мерки и сшить одежду. Никто другой бы не взялся и пуговицу вам, братьям монстра, пришить! – завопил усач.

– Ты, челядь, место своё потерял, – хватая портного за нагрудный платок, зашипел Габриэль. Михаэль молча стоял, скрестив руки на груди. – Запомни мои слова! И в своём банкротстве вини только свою глупость! Понял?!

Портной вырвался из крепкой хватки и, поправив платок, торопливо засобирался, бубня себе под нос разные ругательства. Никто его не держал. Все застыли в ожидании, когда мужчина наконец скроется.

Когда дверь захлопнулась, Габриэль, тяжело вздохнув, упал в кресло.

– И что нам делать? Только этот тип мог бы в кратчайшие сроки пошить нам лучшую одежду, – закрывая лицо руками, спросил Габриэль.

– Надеть старую. В этом нет ничего постыдного, – предложил Михаэль.

– Я из своей вырос, да и мода сменилась. Ольгерт в старом будет похож на уродца. А ты вымахал в груди из-за своих тренировок. На тебе уже рубашки не застёгиваются!

Михаэль опустил взгляд на свою рубашку, слегка краснея.

– Можно я предложу один вариант?.. – тихо спросила я, опускаясь на кровать и доставая забытую портным книгу с изображениями нарядов.

– Ну давай, послушаем тебя, – сказал Габриэль.

Удивительно, что на меня не посыпались упрёки, ведь если бы я промолчала, тогда портной сделал бы свою работу и всё было бы отлично. Но Габриэль смотрел на меня, даже не думая упрекнуть в эгоизме или своенравии.

– Я мог бы перешить имеющуюся одежду под новое веяние моды. Это не сложно – за оставшееся время вполне можно уложиться.

Братья восприняли мою идею подшить всем одежду как шутку. Габриэль едва не расплакался, глядя на меня с иронией и спрашивая: «Насколько же сильно Ольгерт тронулся умом, раз научился шить?» А Михаэль лишь посмотрел на меня так, как смотрят на зверька, сделавшего что-то глупое, но милое.

«Ну да, они не знают, что у меня стаж работы швеёй – целых два дня, а сверху этой нелепой цифры более весомое пожизненное клеймо швеи своих же вещей».

– Давай так, подошьёшь себе наряд сам (не забудь про повязку на глаз, чтобы раньше времени не привлечь ещё больше внимания), а нашу одежду подошьют другие слуги. Брат, согласен? Если нет, я могу поискать другие варианты для нас, – подперев подбородок, предложил Габриэль.

– Мне не принципиально, в чём идти, – пожал плечами Михаэль. – Это ты здесь бывалый модник, Габри.

– Говорит мне тот, кому палец в рот не клади, дай загадочно походить возле аристократок. Они дамы со вкусом и без должной упаковки на тебя даже не взглянут, Михаэлюшка, – Габриэль чуть лукаво улыбнулся.

Глава семьи заалел, опуская глаза, будто его уличили в чём-то постыдном. В памяти Ольгерта нашлись десятки моментов влюблённости Михаэля, которые средний сын ненароком замечал, пока жил с братьями. Зачастую выбор нынешнего главы семьи падал на крайне сомнительных женщин, тогда как Габриэль вообще на девушек не смотрел, больше общаясь со сверстниками своего пола. Возможно, дело было в его юном возрасте, но почему-то казалось, что виной всему была мать.