– Мы вас ждали, господин, – поклонился дворецкий и косо взглянул на меня.

Я же спрыгнула на землю подле брата, ожидая дальнейших действий и параллельно рассматривая людей вокруг. Слуги были одеты в белые рубашки и чёрные брюки, причём и девушки, и мужчины; на некоторых висели серые фартуки, пара стояла в жилетах. Ощущение от этого приветствия было странное. Хоть слуги и выказывали своё уважение не мне, но внутри что-то дёргалось, и на мгновение можно было представить, что я английский лорд, приехавший в свою усадьбу, чтобы испить чаю, любуясь своим таким красивым садом, а после, в свете свечей, с важным видом писать письма до самого рассвета…

– С сегодняшнего дня Ольгерт более не является частью нашей семьи. Отныне он становится нашим с братом личным рабом. Если вам нужна его помощь, а он не занят нашими поручениями, смело нагружайте его чем вашей душе угодно. А пока найдите для него комнату и выдайте униформу, – сказал Михаэль прислуге, а затем обратился уже ко мне. – Ольгерт, мы с братом ждём тебя на ужине. Не забудь упасть в ноги Габриэлю и поблагодарить его за всю ту милость, что он тебе оказал.

Михаэль первым вошёл в дом и сразу же побрёл в сторону своего кабинета. Меня же грубо схватила за руку одна из новых слуг – старых тут уже не было, поменяли; только лишь дворецкий был прежним – и потащила в неизвестном направлении. Я видела презрительные взгляды остальных, но её – был совсем уж озлобленным. Когда мы дошли, служанка сказала:

– Твоя комната. Одежда уже внутри, раб.

Отпустив мою руку, девушка тотчас вытерла свою о фартук и указала на дверь в самом конце коридора. Память Ольгерта не припоминала, зачем там вообще была нужна дверь, но, стоило мне войти внутрь, всё встало на свои места. Небольшую комнату использовали как склад для инвентаря. По стенам тянулись стеллажи с мылом, тряпками, униформой, щётками, магическими камнями, вениками; в углу стояли швабры, вёдра, рулонами скатанные ковры, ненужная мелкая мебель вроде лампы на высокой ножке или потрёпанной табуретки. Всё, конечно, покрыто пылью и паутиной. Но больше, чем валяющийся посреди всего этого помятый спальный мешок – моё новое спальное место, я оценила стоящую прямо за ним громоздкую картину с изображением маленького Ольгерта. Это был масляный портрет, на котором пятилетний мальчишка застыл полубоком и гордо вздёрнул нос вверх. Его голубые глаза ярко сияли на бледном лице, а волосы мило кучерявились.

– А здесь уютно, – я не сдержала улыбки.

«Немного переставить шкафы, скоординировать инвентарь поплотнее, включить дополнительный свет, убрать пыль и грязь, и будет хорошо. Но для начала нужно бы переодеться в новую униформу. Лучше прийти на ужин первой, чем огрести от братьев за опоздание».

Выбрав одежду себе по размеру, я аккуратно сложила и спрятала ту, что была дана мне ранее. Покопавшись в хламе, вытащила из-за стеллажа треснутое зеркало в человеческий рост и внимательно себя осмотрела.

«Когда рана на лице заживёт, буду писаным красавцем, не иначе».

– Надо бы всё-таки сначала навестить дедушку-лекаря.

Не все аристократы нанимают личных лекарей, но эта семья была именно той, что и прислугу, и хозяев всегда проверяет на предмет разных болячек. Бзик матери, который лишь укрепился, стоило родиться младшему брату Ольгерта. Хоть лекарь и владел магией лишь на самую малость (её хватало только на лечение мелких ран), как врач он был ценен и дорог.

Боязно ходить по чужому дому ещё и неуютно видеть его в своих воспоминаниях в чуть других красках. Но ждать, когда моё новое лицо загноится, я не хотела. Так что, не давая себе и шанса на отступление, крадучись добралась до дедули. Ольгерт редко навещал старика, да и тот всегда был холоден с парнем, так что увидеть недовольное лицо старого мужчины было для меня ожидаемой реакцией.