Башмачница. Ах! Постой, постой… Как это? Я вышла за тебя замуж и что же?

Разве у тебя дома грязно?

Разве я тебя плохо кормлю?

Разве у тебя были раньше такие чистые воротнички и манжеты?! (Гнев ее нарастает).

Разве я не завожу твои часы с серебряной цепочкой?

Что же тебе еще от меня надо? Я на все согласна… Но… Никому не буду рабой!

Башмачник. Перестань. Три месяца мы с тобой женаты. Я только и делаю, что пылинки с тебя сдуваю… А ты?!.. Не выводи меня из терпения. Или ты не видишь. что я стар для таких шуток?

Башмачница. Пылинки сдуваешь… А что мне от этого!? (Резко). Что мне от твоей любви?!

Башмачник. Ну все! Я сыт по горло!

Башмачница (в ярости). А мне все равно сыт ты или не сыт. Наплевать мне на тебя! Вот тебе! (Плачет)

Башмачник. А ты не можешь кричать потише?

Башмачница. С таким мужем, как ты, – закричишь на всю улицу. (Твердо). Сегодня обеда не будет. Где хочешь, там и обедай! (Уходит в бешенстве).

Башмачник (улыбается, размышляет о своем). Завтра… Завтра может и тебе придется поискать обед! (Направляется к верстаку. С улицы входит Алькальд. Он в темно-синем. На плечи накинут длинный плащ. В руке жезл с серебряным набалдашником. Говорит медленно и важно).

Алькальд. Все работаешь?

Башмачник. Работаю, сеньор Алькальд.

Алькальд. И много зарабатываешь?

Башмачник. На жизнь хватает. (Продолжает работать. Алькальд с любопытством оглядывается по сторонам).

Алькальд. У тебя плохой вид. Жена?

Башмачник (не поднимая головы). Жена!.. (Вздыхает).

Алькальд (садится). Вот что значит жениться в твои годы! В твои годы уже надо быть вдовцом!.. По крайней мере надо хоть одну женщину похоронить…

Вот я. Похоронил четырех: Росу, Мануэлу, Виситасьон и последнюю, – Энрикетту Гомес! Хорошие были женщины! Любили танцы!.. Все до одной не раз попробовали вот этого жезла. В моем доме… В моем доме надо шить и петь! А не танцевать…

Башмачник. Моя жена… Она меня не любит. Только и знает, что переговаривается с мужчинами через окно. Даже с доном Дроздильо!.. А у меня от такой жизни кровь так и кипит!.. Так и кипит!..

Алькальд (смеясь). Она еще ребенок! Ей хочется повеселиться. В ее возрасте это так естественно!

Башмачник. Нет! Я уверен, я убежден… Что все это она делает, чтобы меня мучить! Я уверен, – она меня ненавидит. Я надеялся на свой мягкий характер, старался задобрить ее подарками: ожерельями, лентами, гребнями… Даже подвязки ей купил! А она… все такая же!

Алькальд (изумленно). Гляжу я на тебя и глазам своим не верю. Да такой молодец, как ты, такой мужчина, как ты, – не то, что с одной, – с сотней женщин справится! Если твоя жена со всеми мужчинами ласкова, а с тобой груба, – так в этом виноват ты. Значит, ты не умеешь ее держать в руках! Женщины любят, чтобы мужчина их крепко обнимал, твердо шагал, громко кричал. А если не подчиняется, – остается только одно. Палка… Мои жены: Роса, Мануэла, Виситасьон и Энрикетта Гомес, – моя последняя жена, – могут тебе об этом рассказать… с неба…

Башмачник. Я понимаю, что это ужасно… Но… Я… Я не люблю свою жену.

Алькальд. А зачем же ты тогда женился, старый повеса?

Башмачник. Сам не могу понять… Моя сестра… Моя сестра во всем виновата: «Женись, а то останешься один»… (Передразнивает). «То, да се, пятое да десятое»… У меня водились денежки, сам я был еще в соку, – вот и вышло, что я сказал: «Что ж, я согласен!» О, блаженное одиночество! Где ты? Разрази гром мою жену! Упокой, Господи, ее душу!

Алькальд. Да! Жаль, что у тебя нет характера и ты не можешь показать, что ты настоящий мужчина!.. (Из левой кулисы выходит Башмачница. В руке у нее пуховка. Она пудрится розовой пудрой и приглаживает брови