По краям зала, в глубоких нишах, стояли неподвижные фигуры в доспехах – еще Хранители. Они не шевелились, сливаясь с тенями, но Кайден чувствовал их внимание – как щупальца, скользящие по его ауре. Где-то вдалеке, из темных проходов, доносились звуки: металлический лязг, приглушенные крики, монотонный гул механизмов и… стоны. Нечеловеческие стоны.

Он знал дорогу. Влево, к узкому, едва освещенному проходу, ведущему вверх, в тело Шпиля. К Скрипторию. Кайден двинулся вперед. Его шаги гулко отдавались в каменной тишине Преддверия, заглушаемые лишь вечным биением сердца Скверны. Он шел по краю бездны, в самом сердце Ордена, где человеческое было давно перемолото в нечто иное, утилитарное и страшное. И холодная пустота «Успокоения» была теперь единственной защитой от осознания того, что он – часть этого механизма ужаса. Орудие в руках Архидиакона. Орудие, которое медленно, но верно само превращалось в монстра.

Глава 3: Чернила и Кровь

Проход, вившийся вверх, был узкой спиралью, вырубленной в толще черного камня. Ступени, стертые бесчисленными ногами, круто взбирались в темноту. Единственным светом служили редкие синие плафоны, вмурованные в стену и запертые в решетки из желтых, костяных прутьев. Их холодное сияние рождало зыбкие, пляшущие тени, цеплявшиеся за выступы камня, словно живые твари. Воздух висел сухим и тяжким, пропитанным пылью веков, озоном и слабым, но неистребимым запахом крови – старой, въевшейся в самую плоть камня. Гул Колодца здесь ощущался иначе – не всепоглощающим биением сердца мира, а далеким, глухим рокотом, будто гигантский зверь ворочался в своих костяных недрах глубоко под ногами. Его место заняли звуки, сочившиеся сверху и из зияющих по бокам проходов:

Металлический скрежет и лязг: Точили ли гигантские лезвия или перемалывали кости?

Приглушенные, ритмичные удары: Глухие, тяжелые, словно молоты обрушивались на наковальни из плоти.

Шипение и бульканье: Шепот алхимических таинств, кипящих в чреватых котлах.

Монотонное бормотание: Голоса, читающие на непонятном языке – молитвы, заклятия, ледяные отчеты.

И самое страшное – стоны. Не крики, а именно стоны. Глухие, протяжные, полные такой бездонной безнадежности и усталости, что сжималось даже онемевшее от «Успокоения» сердце Кайдена. Они лились отовсюду: из-за тяжелых железных дверей, из черных ниш, из решетчатых провалов под потолком. Стоны тех, кто стал топливом, материалом или неудачным опытом для ненасытного Ордена.

Кайден шел, не поднимая глаз. Он знал: видеть то, что скрывается в нишах или за дверьми, – себе дороже. Знание здесь было лишним грузом, который его надломленное сознание могло не вынести. Пустота, наведенная ядом, была хрупким щитом, трещащим по швам.

Наконец спираль вывела его на просторную, мрачную галерею. Стены здесь были не гладким камнем, а сплошь уставлены полками, вздымавшимися до самого темного, незримого потолка. На них стояли не книги. Склянки. Тысячи. Десятки тысяч. От крошечных пузырьков до сосудов в рост человека. Внутри, в мутных жидкостях – желтоватых, зеленоватых, кроваво-багровых – плавало содержимое. Органы. Конечности. Глаза, застывшие в ужасе. Зародыши чудовищных гибридов. Целые головы с лицами, скованными немым криком. Некоторые сосуды светились изнутри мертвенным, фосфоресцирующим светом. Архив Скверны. Библиотека немыслимого ужаса, собранная Орденом за столетия.

Галерея упиралась в массивную дубовую дверь, инкрустированную черным металлом и костяными пластинами, сплетенными в символ Молота. Перед ней, за простым столом из темного дерева, восседал Скриба. Худой до скелета, облаченный в черные, лишенные всяких украшений робы Ордена. Лицо – бледная маска, почти прозрачная, лишенная растительности. Глаза, огромные и влажные, как у слепой пещерной рыбины, неестественно ярко-голубые и абсолютно пустые. Длинные, костлявые пальцы с когтеобразными ногтями перебирали стопку пергаментов палевого оттенка. Кайден знал: Скрибы – особое подразделение Ордена. Люди, чей разум вычищен от эмоций и личности ритуалами, превращенные в безропотные придатки машинерии Вальтаса. Живые регистраторы. Ходячая память Шпиля.