Я перехватил ее руку, забрал шишку и бросил чешуйчатый шарик в пропасть. Потом мы еще долго сидели на обрыве госдачи, целовались, мечтали.

Наконец, кончились выпускные экзамены. Несмотря на школу, я уже несколько месяцев работал в автомастерской. Там познакомился с чуваком, который пару раз перегонял машины из Германии. Интересная тема. Хочу хорошенько изучить этот вопрос. С Нелей мы видимся почти каждый день. Мне кажется, мы знаем все друг о друге, чувствуем друг друга даже на расстоянии. Но вдруг совершенно неожиданно для меня она сообщает, что ей нужно поехать к сестре в Сухум. Какого черта! Скоро свадьба, она сама к нам приедет. Ах, оказывается, не сможет приехать, приболела, хочет увидеться и поздравить сейчас.

Неля нагнулась к чемодану и, прижимая голой коленкой крышку, быстро соединила половинки молнии в единую цепь. Я обнял ее сзади и прикоснулся губами к треугольнику обнаженной кожи, открывшемуся на шее в створках раскинутых волос. Она мотнула головой, убирая с лица волосы, встала, уклоняясь от поцелуя, и тут же прижалась ко мне сама, пробралась под рубашку, обняла. С улицы донесся продолжительный автомобильный гудок. «Заур, чертяка! Не мог опоздать!» Она замерла, как будто принимая решение, потом отстранилась, выскользнула из моих рук, и мы поехали на станцию. Она уезжает в Сухум. Я остаюсь в Гаграх. Зачем все так усложнять? Неля поднялась на подножку мешковатого неспешного сухумского поезда и, обернувшись, улыбнулась мне. Ветерок, угождая мне напоследок, взметнул воланы ее юбки, обнажив родимое пятнышко на загорелом бедре.

Это пятнышко похоже на песочные часы. Я представлял, закрывая его ладонью, что в этот момент останавливаю время. Хотел бы я сейчас дотронутся до ее бедра и крутануть часы назад. Не отпустить ее в эту поездку в Сухум. Не оказаться самому в этой комнате в Мытищах. Не биться по Сети с каким-то мутным дрыщом в нарды, а играть в свое удовольствие с дядей в нашем саду на Лавровой.

«Повидаться с сестрой» растянулось на две недели. Наконец она вернулась. На станции ее встретил отец, и мы увиделись с ней уже дома.

– Я должна тебе что-то сказать, – обдало меня с порога.

Я смотрел на нее, и внутри наливалось, разбухало, словно переспелая хурма на тонкой ветке, какое-то чувство неизбежности.

– Я поступила! Я поступила! – не дожидаясь моего ответа, затараторила она, хлопая в ладоши и слегка подпрыгивая.

– Скажи толком, что случилось? – как можно спокойнее спросил я.

– Милый! Все так удачно! Экзамены шли один за другим, нам сразу говорили результаты. У меня максимальный бал, я точно поступила!

Бывает пропустишь момент, когда хурма еще твердая, хрустящая, годная, не сорвешь ее, и она будет висеть на ветке, портясь, перезревая. Висеть, пока не случится катастрофа.

– Ты про какие экзамены, милая? Куда поступила?

Налитой шар хурмы сорвался с надтреснувшей ветки и полетел вниз.

– В Абхазский государственный университет, на исторический факультет, – гордо сообщила мне Неля.

Нежный плод грохнулся на асфальт. Тонкая кожица треснула, шар лопнул, и в луже собственного сока расплылась размозженная мякоть.

– Милый, я хотела сделать тебе сюрприз, поэтому ничего раньше не говорила. К тому же я ведь могла не поступить, а ты бы за меня переживал. Да, с сестрой я немного схитрила, на самом деле ездила сдавать экзамены.

Схитрила?! Соврала мне! Поступила втихаря в этот гребаный институт!

Все рухнуло, рассыпалось, мечты растеклись по асфальту. Соврала мне! Наши лопнувшие отношения еще можно было собрать… Уже нет: случайный прохожий, чертыхаясь, счищает с подошвы раздавленное тело.