Жизнь в черно-белом цвете –t

Глава 1

Вот меня и отчислили из университета. Ну наконец-то! Декан, плевками подгоняя свои слова (а он буквально плевался, когда говорил, но не специально, конечно), говорил мне о том, как я скатился, опустился ниже плинтуса, хотя ранее был таким примерным студентом, столько проектов было у меня – и так далее. Он, наверное, не совсем понимал, что интереса к учебе у меня никогда не было, однако, верил, что таковой у меня был. Я ничего не сказал об этом, стоя в кабинете несколько минут назад. Да и не хотелось вмешиваться в уже свершенный процесс отчисления, усугублять его. Надо было думать раньше, как поступать, повторял я про себя.

Даже погода в этот день решила пошутить надо мной. На улице лил дождь (в окно кабинета декана я не смотрел, поэтому не видел, как он начался), и такой сильный, что я видел намокших людей, идущих в спешке, замедляя свой бег, или быструю ходьбу, разве что из-за луж, образовавшихся там и тут. Зонтика при мне не было, поэтому я решил подождать под навесом у главного входа, чтобы хоть собрать свои мысли воедино, свернуть тревогу в точку, внезапно возникшую на пороге универа. Я встал у одной из опор и склонил голову набок. Больше я не увижу его. Как не увижу более аудиторий, своих любимых профессоров (надеюсь, что они будут с теплом обо мне вспоминать), не смогу выполнить ни одного проекта, которые, признаюсь, действительно мне нравились.

Все, учеба закончилась. Я подвел родителей, которые питали большие надежды на мое будущее, я подвел друзей, с которыми познакомился тут, среди моей группы, и даже мою девушку, которая… умерла недавно. Что бы она сказала сейчас? А что скажет отец? Он точно не одобрит этого!

Проще говоря, я не смог оправдать ничьи надежды, не смог показать чего-то такого, к чему всю жизнь готовился и стремился. А каждый ведь был ко мне добр, улыбался рядом со мной, дружил, любил. Люди вокруг говорили, что меня ждет большое будущее, что у меня все получится.

А сейчас, будто представляя из себя квинтэссенцию из моих неудач, произошло отчисление. Я, конечно, мог бы сослаться на то, что горевал из-за смерти девушки, – мне и сейчас очень больно об этом вспоминать, ведь любовь невозможно забыть, – но не могу. Я не могу просто свалить все неудачи, все пропуски по учебе на других. Если и есть вина в том, что меня отчислили, то это – только моя вина.

Моя вина. Эти слова отдаются в голове, эти слова бороздят просторы моего разума. Мне плохо, наверное? Нет, нельзя поддаваться каким-то мимолетным впечатлениям, таким ничтожным, что, наверное, на них и обращать внимание-то было бы ошибкой. Мне точно не плохо… Все хорошо, все действительно хорошо. Только надо вот дойти до дома, лечь в кровать и… заплакать. Да, такое действие сейчас – то, что нужно. Однако, когда я в последний раз вообще плакал? И не вспомнить. Не помню также о том, когда в последний раз улыбался. Когда мы там в последний раз встречались с друзьями? Кажется, это было в том баре, на углу, вроде бы, улиц Пролетарской и Новой. Или названия улиц были другими? Я не помню, мне, наверное, и не хочется вспоминать. Такое прошлое, которое прошло в ярких красках (так говорят люди, но цвета для меня – абстрактное понятие), так вот это прошлое тяготит, заставляет рефлексировать, перемалывать, как мельница, заново все те страхи, обиды, лишения, которые посещали тебя эти долгие годы, когда ты жался в углу своей комнаты, как жук, сжавший перед смертью свои лапки, боясь сделать что-то не так, боясь, как бы не вышло чего нехорошего. Твои представления о прекрасном, которые были растоптаны жизнью, выброшены на помойку истории; которых ты ни разу и не видел в реальной жизни – только так, по домыслам пытался соорудить крепость из этих безжизненных мыслей, сбежавших, видимо, с завода дурацких идей и представлений. И все это – вот к чему привело. Надо было это понять раньше, но все потеряно.

Поняв, что не смогу больше вынести ни секунды на территории университета, я ринулся к главным воротам, правда слишком низким и не столь красивым (они никогда мне не нравились), чтобы выйти, наконец, отсюда и дышать воздухом свободного от занятий человека.

Я вышел, чуть не зацепившись краем курточки за конец одного из торчащих на краю ворот металлического штыря, достаточно мелкого, чтобы его не заметить. Почти порвал куртку. Но, к счастью, обошлось. Если бы еще и одежду испортил – вот бы было комбо!

Дождь по-прежнему шел. А куда он денется? Не по моему же приказу ему перестать идти, только чтобы я, такой мелкий человечек, прошел сухим до дома? Нет, конечно. Мне даже и мечтать не следует о том, к примеру, чтобы управлять людьми или хоть как-нибудь влиять на них. А тут – управление погодой! Ха, хорошая шутка, да.

Я улыбнулся. И сразу же пожалел об этом. Ну зачем мне улыбаться, что я, не вижу, как все плохо? Такие проблемы не требуют каких-то посторонних увлечений, праздных увеселений, строго говоря. Да и не шутка это вовсе. Но тогда почему же я улыбнулся?

Нет, все, хватит. Достаточно на сегодня этих всех моих мыслей и воспоминаний. Сейчас бы только дойти до дома… а там – разогнаться, не раздеваясь, по коридору и сразу плюхнуться в постельку, которая, надеюсь, холодна, чтобы пощекотать мои нервы, которые и так расшатаны…

До моего дома – однокомнатной съемной квартиры, – минут пятнадцать ехать на автобусе, чуть быстрее, может, минуты на две, ехать на метро, а пешком – просто много, часа два добираться. С друзьями, после окончания пар, мне нравилось ходить домой пешком, болтая о том о сем с ними. Вот тогда действительно было весело! Однажды, в одной из таких прогулок, мы наткнулись на бар на углу. Названия улиц я сейчас и правда не припомню – надо спросить у кого-нибудь, с кем я туда ходил, – но именно в этот бар мы стали после его обнаружения часто захаживать. Мне стыдно это признавать, но там я впервые напился «в стельку», и меня пришлось прямо-таки тащить до дома, пьяного и несущего какую-то чепуху (как мне позже рассказывали, я говорил о борьбе против зла), так что я даже не пришел на следующий день на пары, хоть у нас и был ответственный проект, который выполняли энтузиасты из нашей группы. В число заинтересованных входил и я. О, мой проект! Точнее, наш проект. Шестерка избранных, что пришла в этот мир, чтобы изобрести Великое Изобретение (проблему тавтологии в этом предложении никто не решил). Такую мы придумали мифологию к нашим занятиям микроэлектроникой. Вообще мы были веселы и активны. Каждый понимал и знал, чего он хочет от мира, и что мир может дать ему. Каждый хотел изменить мир – и это привлекло меня, жаждущего изменений. Впрочем, несмотря на веселость выполнение проекта шло хорошо.

Как же мне попасть домой? Я не хочу идти пешком, нет, только не так. Меня ведь сразу же догонят воспоминания, да и прошлое, которое… Значит, нужно дождаться автобуса. И хорошо, что он ходит здесь каждые сорок минут (его маршрут не слишком велик). Моя остановка находится недалеко, она почти последняя, если считать путь от университета.

За те несколько секунд (мне так кажется), которые я шел от входа в университет до остановки, я промок. Под крышу остановки, спасительную от дождя, забегает тройка студентов, видимо, первокурсников, потому что их лица слишком счастливо выглядят. Предположу, что они всего-навсего сбежали с пар, так как один из них постоянно озирается, смотрит назад – туда, где примерно находится кабинет декана. Я слежу за его взглядом и тоже смотрю туда. Но – ничего не видно.

– Что, с пар сбежали? – Спрашиваю я, будто хочу поговорить с кем-либо из своего социального круга в последний раз.

– А тебе какое дело? – Отвечает мне один из студентов. Я сразу же умолкаю. Если отношения сразу не заладились, то нечего их и начинать. Но тут он внезапно для меня продолжил: – А это не ты тот чел, который что-то там натворил? А? Тебя ведь отчислили?

Вот как! Они уже все знают… Слухи имеют свойство распространяться со скоростью, превышающей световую. И это – настоящий парадокс человеческого существования. Чтобы не соврать и одновременно не распространяться о себе, я говорю:

– Я ничего особого не делал. Все, что вы могли услышать – я даже не знаю, собственно, что, – обо мне – неправда, уверяю вас. Знаете, ложь часто передается из рук в руки, причем никто не хочет проверить, ложь ли это или что другое. В общем, я не натворил ничего особенного. Только прогуливал, поэтому меня и отчислили. Ничего сверх того не было.

После такой моей речи вся троица парней заворожено посмотрела на меня. Тот, кто спросил меня, лишь сказал:

– А, понятно. Тогда ладно.

Какой простой ответ. Но хорошо, что у меня все-таки получилось отвертеться от неудобных вопросов, хоть я и раскрыл частично правду незнакомым мне людям. От слухов, конечно, избавиться не получится, эти люди наверняка кому-нибудь да разболтают обо мне, о том, что встретили этого «легендарного», натворившего дел студента, которого выдворили за порог учебного храма с позором.

Пока мы «мило» беседовали, подъехал автобус. Тройка разгоряченных студентов быстренько завалилась внутрь. Так и хотелось сказать: ну куда же вы спешите? Я, в свою очередь, никуда не спешил, а потому медленно, но не как черепаха, вошел в автобус.