– У нас с бессерком закончился настой, – опять изрекло приведение, но на этот раз более членораздельно.

До этого, речь ночного гостя была почти, что не внятной. Это нагоняло дополнительного страха, именно от своей неясности. За дверью, принялись переговариваться.

– Он не один, – рассудил Филипп. Промелькнувшая мысль в голове не внесла, каких-бы то ни было, дополнений к его действиям. Он остался при своём мнении: «Пришельцев в дом не пускать!»

Оборотни продолжали говорить на, должно быть, понятном, только им языке. Филипп, из услышанного, не понял ничего. Гости, видя, что на предложения открыть, ответа не следует, принялись ломиться. Эти требовательные действия всё нарастали и нарастали, что ещё больше приводили сына в ужас. Тяжеленая дверь, на крепких кованых засовах, вот-вот должна была сорваться с петель. Когда действия за дверью стихли, и привидения исчезли, хозяин отошёл от глазка. Он направился к окну – посмотреть, что же происходит во дворе. Он прислонился к матовой плёнке бычьего пузыря, в желании прояснить происходящую ситуацию. Как, холодные, цепкие руки сжали его за горло и начали душить. Сквозь прорванное отверстие окна, Филиппа обдало холодом. В проём разрушенного небольшого оконца ворвался такой силы стремительный пронизывающий ветер и закружил по дому. С закоченевших рук нападавшего вурдалака срывался иней, и он, в воздушном потоке, продолжал кружиться по комнате, вместе с метелью. Заиндевелые руки всё сильнее и сильнее сдавливали хозяину шею.

Нападавший оборотень хрипел. Что-то требовал. Но, он, закоченел от мороза и от обильных возливай, сильно воздействующих препаратов, и не мог выразить ничего вразумительного. Недельное пьянство сказалось на его нервной системе. Речь его была наполнена одними не членораздельными междометиями и негодованием. Суть негодования Филипп уловить не мог, но накал возмущения чувствовал на своей глотке.

– Где, мой настой, – наконец то выговорил нападавший, – мы с бессерком пришли за добавкой.

За спиною ночного гостя хозяин отчётливо увидел лицо похороненного. Того самого бессерка, который должен был лежать в могиле.

Усопший, услышав, что речь идёт о нем, решил поздороваться с сыном своего нового приятеля и принялся кивать и улыбаться, своим опухшим лицом, больше похожим на злую, разбойничью рожу. И чем больше он таял в любезности, выглядывая из-за туловища своего нового друга, тем ужаснее становилось у Филиппа внутри. Когда его лицо приблизилось совсем близко «Скряга» отстранился от него с такой неимоверной скоростью, что втащил за собой в дом, через узкое окно отца и невероятно вежливого бессерка «Бесстрашного и Неуязвимого». И заорал, при этом, с такой бешеной силой, что испугался сам.

Это он, наконец, то вырвался из оцепеневших рук папаши. И издал, такой душераздирающий вопль, что горшки, стоящие на полках закачались и рухнули на пол, рассыпавшись на множество осколков.

Гости тут же куда-то скрылись, давая возможность ему отдышаться.

Возвращаясь, к тому самому, трагическому дню погребения «Бесстрашного и Неуязвимого» надо добавить. Когда «Хап» сметал последние комья погребальной земли с гроба, то уже находился под воздействием своих препаратов и не слышал стука изнутри усыпальницы. В его душе играла другая музыка. Не знал он и что сын, испугавшись, уронил верёвку, и убежал, бросив его. Он вскрыл богатую крышку последнего пристанища покойного. И оттуда, выскочило не понятное существо. Привидение с всклоченными, торчащими в разные стороны волосами и ошарашенными глазищами. Интенсивно дыша, покойник отбросил спасителя в сторону, и принялось выбираться из могилы наверх. Но, как, он не старалось ничего из его действий спасательного не выходило. А наоборот – могила осыпалась, грозя их обоих погрести под завалами осыпающейся, обваливающейся почвы. «Хап» врезал неугомонному старателю лопатой по голове. Усопший, тут же, замер. Распластался на рыжей глиняной насыпи, широко раскинув руки. «Хап» видя, что он наконец то угомонился, принялся за исполнение своих обязанностей. Осмотрев погребение, он обнаружил бутылку и ещё, большое количество ей же подобных склянок. Он решил попробовать содержимое внутри этой посуды и остался, очень доволен.