Днём, все домашние были заняты делами. В горенке оставался лежать, лишь один больной Филипп. Однажды они выкрали его – утащили к себе в подвал. И стали, как можно энергичнее вовлечь его в своё веселье.

– Не буду я больше пить, – отнекивался от них Филипп.

– Не… – тянул хозяин, лукаво посмеиваясь и щуря побитым заплывшим глазом, – препирательств мы не приемлем.

– Не приемлем, Хап?!! – обратился он к другу.

– Верно!.. Неприемлем…

– Давай!!! Давай!!! – и они принялись, кружить Филиппа, да, так, что голова у него закружилась. И он рухнул, как подкошенный. Когда он пришёл в себя, то осторожно, осмотрелся вокруг. Также осторожно, чтобы не разбудить отдыхающую братию, выбрался из подвала, выискивая места, меж разбросанных вещей и бутылок. И пустился домой, ни кому не сообщив об этом.

Дни беспрестанного и беспутного хохота и плясок менялись на часы умилённого забвения и тишины. Проснувшись, обитатели подвала вновь начинали пить. Веселиться. Гоготать и невнятно бормотать. Хозяева дома, уже, даже, стали сомневаться – их ли это родственник?.. Но памятные события, говорили сами за себя – их.

Но однажды, веселье в подвале стихло. И долгое время не возобновлялось. Хозяева осторожно спустились и обнаружили окоченевшее и посиневшее тело бессерка. Рядом с ним в забытые, сидел «Хапа». Родственника в тот же день похоронили. «Хапа» отвели домой, на заимку.

Через какое то время «Хап» и Филипп «Скряга» возобновили своё ремесло. Благо, за время их бездействия, могил накопилось предостаточно. Идя на промысел, отец не доверял сыну. Он был твёрдо убеждён: «Кто тебя предал однажды, предаст и второй раз и третий, сколько бы ты ему шансов не давал исправиться?..». Но, и других вариантов у него не было. Так оно и произошло.

Спустившись в очередную могилу по верёвке, он попал к медведю в лапы. Косолапый обосновал себе в погребении берлогу, опередив под загулявшихся старателей. Он забрался в покойную яму с другого хода, со стороны лога. Взревевший медведь в ночной тишине, так напугал их обоих, что Филипп, опять уронил в яму верёвку и убежал.

«Скряга» получил в свои руки семейный промысел и достояние отца. Но, разрытые Филипом клады и погребения встречали старателя скудостью, истлевшей одеждой и ехидной усмешкой на перекосившихся черепах погребённых.

– Трясти надо живых?!! – Он решил имитировать смерть сильнодействующими отварами на живом Ирвинге Старшем. Это и был его тайный план действий о котором Из не знала.

– Если всё получиться, как задумано, – рассуждал Филипп «Богатый» можно будет применить его и на Хальве.

Филипп смотрел, в остекленевшие глаза конунга и видел своё прибывающее, растущее благосостояние… Инг Ирвинг, не моргая уставился в потолок.

– Надо позаботиться о своём алиби, – подумал Филипп. – Удалюсь я, наверное подальше, от сюда. Чтобы не возникало никаких подозрений в мой адрес.

– Сегодня же инкогнито извещу всех ярлов о погребальной тризне, – решил он, – а сам с Изольдой уеду.

– Из, ты, куда отправила корабли? – спросил Филипп.

– На закупку меха, – ответила дочь.

– Это правильно, – похвалил её отец. – Мех как никогда подскочил в цене?!!

– А, куда?

– Часть в Гардарику!.. Часть к лопарям!

– О!!! – «Скряга» выразил явный восторг. – Дивная будет торговля?!! Нам надо съездить проверить, как идёт закупка?.. Завтра же, наверное, и отправимся?! Ты, как?!!

– Я, за!.. – обрадовалась она возможности сменить обстановку.

– Вот и хорошо!.. Славный у нас вояж получится!!! Я прикажу готовить корабль, – сказал он и вышел.

Глаза они открыли одновременно. Маленькие птички сидели на ветках и смотрели на них, не шелохнувшись. Завораживающая тишина стояла вокруг. Цикады притихли. А величественные Солнце и Луна были скрыты наползающими из-за моря тучами.