Жили-были Татьяна Струкова

Дизайнер обложки Татьяна Яновна Струкова

© Татьяна Яновна Струкова, 2025

© Татьяна Яновна Струкова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-8509-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На лугу пахло свежеумытой травой, скромно распустившимися цветочками и спокойствием. Шла я по этому лугу не торопясь, каждой клеточкой своего организма впитывая нехитрые ароматы, состояние душевного равновесия, покоя и умиротворения наполнило меня полностью, не оставляя места для заботы, проблем и вечной спешки.

Капельки росы, собравшиеся на травинках, листиках подорожника, всяких полевых цветах, как маленькие солнышки светили мне прямо в лицо, и я прикрыла ладонью глаза от этой яркости.

Шагах в двадцати в траве защебетала птица, поскольку я не знаток птиц, опознать её по голосу, а подойдя поближе, и по оперению, не смогла. Но пение её вписывалось в идиллическую картину как пазл встаёт в сложенную картину, последний, практически до щелчка. Птица мне понравилась, я захотела рассмотреть поближе, шаг, другой. Вот уже видны серенькие пёрышки и желтовато-серенькая грудка.

Мою медитацию грубо нарушил звонок мобильника, любимая мелодия когда-то знаменитого шлягера показалась чужеродной в этот момент, хотелось выключить, стереть с картины лишний мазок. Будильник как вестник из потустороннего мира.

Начался новый рабочий день, в котором нет места природной тишине, пению птиц и ароматам утренней росы. Стряхнув мечты, полудрёму и ощущение беззаботности, одев форменную одежду, отправляюсь на рабочее место.

Ровные шкафы с одинаковыми ручками, папки с бумагами, систематизированные базы данных в бумаге и электронных файлах, усталый компьютер, исписанный ежедневник, в котором методом палимпсеста нанесены даты, события, расписания совещаний и встреч, заданий и напоминалок.

Голоса приходящих на рабочие места коллег даже отдалённо не напоминают пение птиц, а приходящие посетители не приносят запахов свежести, они пахнут проблемами, нетерпением, иногда безысходностью, часто нагловатостью и желанием решить свои проблемы росчерком пера и мановением волшебной палочки.

Кружка горячего сладкого чая мирит тебя с действительностью и разгоняет тепло по твоему, уже готовому к новым свершениям, организму. Добро пожаловать в новый день. Велком!

Жизнь иногда преподносит подарки. Мой подарок перегородил дорогу к квартире, забаррикадировал входную дверь, выводил замысловатые рулады и что-то менять в этой ситуации не собирался.

Поскольку время сильно вечернее, усталость брала верх, нарастало непреодолимое желание раздеться, смыть в душе прошедший день, напялить теплые носки и выпить горячий чай, сидя на широком подоконнике, оборудованном для таких чаепитий мягким матрасиком и пушистым пледом.

Пока я топталась и перекладывала пакеты из одной руки в другую, подарок открыл глаза и начал меня разглядывать. Решила действовать грубо и дерзко, на повышенных тонах:

– Господин, товарищ, барин! Не соблаговолите ли Вы…

– Да, конечно, только соберу волю в кулак и встану. Выспался хоть, первый раз в таком спокойном подъезде. Никто не прогнал и не ударил.

С этими словами он уже сидел, пытался вставать, но получалось плохо. Может зря на человека наехала?

Странно, но подойдя поближе, я не услышала запаха, присущего бомжам, одежда, конечно, запачкана, но видно, что еще недавно она имела более презентабельный вид.

Вблизи подарок оказался человеком преклонного возраста, одет в несколько несуразных слоев одежды: в расстегнутом пуховике видна жилетка от костюма-тройки, застегнутая на две пуговицы, третья болталась на честном слове и свою функцию исполнить не могла. Под жилеткой виднелась фланелевая рубашка в клетку, явно не из набора джентльмена с тростью. Кофта от спортивного костюма завязана на пояснице. Все это одеяние довершал безразмерный пуховик. Капюшон от пуховика выполнял роль как подушки, так и головного убора.

Проскользнув в квартиру, вздохнула с облегчением, разобрала пакеты, сходила в душ. Какое-то беспокойство не отпускало. Видимо мы в ответе за тех, кого получили, даже в качестве внезапного подарка.

Налив большую кружку крепкого горячего чая, смастерив несколько бутербродов с маслом, сыром и докторской колбасой, выдвинулась в подъезд.

Подарок уже собрался уходить, собирал какие-то пожитки в помятый пластиковый пакет. Я их раньше и не заметила.

Увидев меня, по-детски улыбнулся.

– Собрался уже, сейчас пойду.

– Может чай выпьете, согреетесь. Я перекусить собрала.

– Спасибо, дочка. Лишним не будет, стал забывать уже, как чай пить горячий.

Пил он, не торопясь, с чувством, проживая каждый глоток, прикрывая глаза от удовольствия, обхватив кружку двумя руками, боясь выпустить из рук. Выпив почти полкружки, взял в руки бутерброд, осторожно откусывал, долго пережевывал, запивал чаем, будто не хотел чаепитие заканчивалось.

Словно прочитав мои мысли спросил:

– Не торопишься? Я тут рассусоливаю.

– Мне торопиться некуда.

Вопрос сам сорвался с языка:

– Почему Вы спите в подъезде? Что-то случилось?

Он перестал жевать, вытер губы рукой, вздохнул:

– Это долгая история. Ничего уже не поделаешь. Привыкну. Спасибо, дочка, пойду я.

– Расскажите, или уже нужно уходить.

– Мне идти незачем и некуда.

Рассказывал он обстоятельно свою жизнь, только как-то отстраненно. Как взгляд со стороны.

Родился, учился, женился. Удачно, сначала народили сына, потом дочку. Молодой был, не ценил то, что имел. Семья держалась столько, сколько жена вытерпела. А как только выпорхнули дети из родительского гнезда, остались вдвоем с женой. Ушел он к молодухе, вскружила та ему голову, повелся на веселый нрав и молодое тело. Дети отвернулись, жена вычеркнула из своей жизни.

С молодухой квартиру купили, только как залог своей любви записал квартиру на нее. Тут и сказочке конец. Под венец не ходили, он ей никто и в квартире ему места нет. Занемог, тут то и выставил его из квартиры молодой да статный, только вещички по площадке раскидал. Что смог на себя надеть, то и сохранилось. Так и семью потерял, и квартиру, и уважение. Дети, внучка где-то без него живут, к ним идти стыдно, а больше голову приткнуть некуда. Сам виноват. Скитается уже месяц.

– Документы то сохранились? Паспорт?

– Нет, сказала, что выкинула.

– А как же пенсия?

– Не успел я ее оформить, да и не оформлю теперь.

Двоякое чувство вызвала у меня его исповедь. С одной стороны – собаке собачья жизнь. А с другой – если у собаки не хватило мозгов, в чем она виновата. Почему на ум пришла собака, а не кот, зебра или бегемот? Дилемма.

Сидели мы на лестнице долго, просто молчали, переживали рассказанную историю. Он, наверное, размышлял о том, что человек сам выбирает свою жизнь, только непонятно, чем этот выбор обернется. Возможно, возвращался в точку, когда можно было сделать другой выбор, но это как горизонт – видимая точка, которая удаляется от тебя по мере приближения.

Эта история нашла отклик в моей душе. Отец мой так же, пустив беса в ребро, ушел из семьи после двадцати трех лет брака к похожей молодухе. Только купленную квартиру предусмотрительно записал на себя. И молодуха у него пока в кулаке, и здоровье не подводит. Внуков у него пока нет, но думаю, он и не заметит их появления.

С момента описанных событий прошло уже больше трех лет. Эту историю я уже могу рассказывать в разных вариациях: трагичной, анекдотичной, оптимистичной.

Престарелый несостоявшийся герой-любовник является сейчас моим свекром, работает сторожем на складе, живет с нами и помогает воспитывать внука Тимура. И на его лепет из кроватки как-то ответил, что нельзя не жениться на девушке, если она делает вкусный чай и бутерброды с сыром и колбасой и называет бомжа господином. Но поскольку возраст у него был неподходящий, то на мне женился его сын Алексей.

Только хитрый дед умолчал, что мужа я нашла самостоятельно, когда, пожалев дедушку Савелия, отправилась разыскивать его детей, чтобы уговорить не бросать отца.

А вот почему Алексей решил- таки на мне жениться – тайна, одному ему известная. Но как-то под свечи, вино и тихую музыку он нашептал эту тайну мне на ухо, но пересказывать ее я не буду. Тайна должна оставаться тайной, как бы не хотелось ее узнать.

Была у него одна особенность. Он любил себя как никто другой. Утром позволял себе поваляться часок -другой, томными глазами наблюдая как домочадцы снуют туда-сюда. Лишь когда в доме стихало неторопливо шел на кухню, прохаживался вдоль большого французского окна, если шел снег – зачарованно смотрел на кружащие снежинки. Если на улице осень – с тем же упоением смотрел на подхваченные ветром листья, слушал шелест жухнущей зелени, и скрип табурета, на котором сидел. Его не раздражали бьющие в окно огромные осенние мухи, внезапно ворвавшийся в форточку ветер. Все в жизни было размеренно и упорядоченно.

Сытно позавтракав, он огляделся. Лениво потопал к телевизору, раскинулся на диване, удобно подбив подушку. Что сегодня в программе? Не додумав эту мысль до конца, заснул. Проснувшись, повторил предыдущие действия несколько раз. Вспомнил, что скоро придет с работы Галина, улыбнулся про себя. Тепло разлилось внутри: «Классная она у меня, терпеливая, хозяюшка, люблю ее». Мурлыкая себе под нос какой-то хитрый мотив, потопал в ванную, осмотрел хозяйским взглядом помещение, сам себе подтвердил, что следы его утреннего визита Галиной убраны: полотенце ровно висело там, где должно висеть, туалетная бумага ровно стояла на полочке, зеркало не имело разводов и китайских иероглифов, которые он утром нарисовал мыльной водой из тазика. Да и самого тазика уже не было. Галина, оправдывая звание хозяюшки все прибрала до ухода на работу.