(Из отчета социального работника:

«В октябре началось устройство на работу Акеримкулова Исы в связи с получением им диплома об окончании училища. Мы столкнулись с массой проблем: почти везде требовались повара-кондитеры с опытом работы. Очень мешала неуверенность Исы – он не хотел работать по специальности. Хотел работать грузчиком. (Здесь я, читая отчет, засмеялась: разве такой красивый мальчик может работать грузчиком?!) В раннем детстве у Исы выявили серьезную задержку развития и нарушения речи: он почти не разговаривал. С ним проводилась работа по снятию страхов. Соцработник вместе с ним ходила к работодателям. После этого Иса устроился на работу в пекарню учеником. Работа была очень тяжелая, в ночную смену, без выходных и без оплаты. Он работал так месяц, потом не выдержал и ушел оттуда. Затем, по объявлению, вместе с соцработником приходил на собеседование в кондитерский цех, куда Ису взяли на работу. Работает он уже больше полугода, и о нем получаем только положительные отзывы…»)

Лира делает характерный для себя жест – почесывает затылок. Сейчас кому-то попадет.

– Сулира, скажите, зачем мы пишем предписания, планы, если нам самим до них нет дела? У нас по уставу дети старше восемнадцати не должны находиться, а ему сколько?

Сулира мнется – скорее бы вернуться на сайт, а дело-то затягивается!

– Уже восемнадцать.

Пользуясь моментом, пока Лира, взяв конфету из вазочки на столе, громко разворачивает ее и без интереса пережевывает, Сулира продолжает:

– Иса до сих пор не может получить паспорт – вы всё знаете, что его документы были утеряны в доме-интернате, где он вырос, и никаких метрик на него не осталось.

– Насколько я знаю, Иса находится в поле нашего зрения почти год. Что, за год нельзя было сделать паспорт?

(Конечно, можно, если этим заниматься.)

– Очень долгий процесс…

– Сулира, скажите, зачем тогда нам вообще нужен специальный сотрудник для таких целей? Может быть, Вы зря получаете свою зарплату? Назовите срок, когда паспорт будет у мальчика.

– Сейчас уже мы походили по инстанциям. Думаю, месяца через два.

– До какого срока он хочет жить здесь?

– До декабря.

Лира шумно отхлебывает чай из столовской кружки. Скорее всего, им не будет отказано.

– Мы будем обсуждать этот вопрос еще….

(Точнее, «я буду обсуждать, а ЧКС будет сидеть и поддакивать мне», хотела она сказать.)

– Что у Вас еще, Сулира?

– Воспитанник, который находится сейчас в программе, Акеримкулов Тынчтык просит о продлении его пребывания здесь.

Выражение лица Лиры не предвещает ничего хорошего

– Почему?

– Тынчтык только устроился на работу, и с ним произошел несчастный случай – поранил руку. А так как его работа связана с физическим трудом, то его попросили уйти. Так он потерял работу.

(А руку Мир18 поранил на концерте Сереги, того, что на черном «Бумере», говорит, танцевал брейк, а у самого вся рука изрезана бутылкой. Если пьянка мешает работе, на фиг ее, такую работу.)

– На что сейчас живет?

– Ищет новую работу…

– Кто что думает?

Традиционное молчание.

Робкий голос врача:

– Может, дать последний срок до декабря?

Социальный работник:

– Миру уже почти двадцать…

– Поэтому он под большим вопросом. Жибек, пишите выводы: оставить Акеримкулова Тынчтыка с испытательным сроком в четыре месяца, продлить Акеримкулову Исе возможность проживания до 1 января такого-то года. Семен входит в Программу.

Вот и всё обсуждение. Почти физически видно, как ребятам становится легче. Жибек, секретарь, задает абсолютно формальный вопрос.

– Есть еще вопросы или кто-то хочет что-то добавить?

Я поднимаю руку. Прокашлявшись, встаю.