Однажды, когда Линь Фэнь возвращался из жилища Старейшины Мэна, он столкнулся с Ли Вэем во дворе. Ли Вэй преградил ему путь, скрестив руки на груди, на его лице играла пренебрежительная усмешка.

«Что, Линь Фэнь? Опять ползал по руинам со стариком Мэном?» – проговорил он, его голос был полон яда. «Думаешь, он научит тебя чему-то полезному? Этот безумец, который только и может, что читать пыльные свитки о давно забытых вещах?»

Линь Фэнь остановился. Он не хотел конфликтов, но и терпеть унижения больше не собирался. «Старейшина Мэн учит меня…»

«Учит тебя быть еще более бесполезным?» – перебил Ли Вэй, подходя ближе. Он презрительно оглядел Линь Фэня. «Ты даже не можешь собрать достаточно Ци, чтобы пробить свои меридианы. Какой из тебя культиватор? Какой из тебя член Клана Хауса?»

Линь Фэнь почувствовал, как внутри поднимается волна гнева. Он сжал кулаки. «Мой путь отличается от твоего.»

«Отличается? Да, отличается! Твой путь – это путь к забвению!» – рассмеялся Ли Вэй. Но затем его смех оборвался. Он прищурился, глядя на Линь Фэня. «Хотя… что-то в тебе изменилось. Ты стал… странным. Будто что-то скрываешь.» Он почувствовал легкое, едва уловимое колебание необычной энергии вокруг Линь Фэня – тот самый отголосок Жемчужины, который Старейшина Мэн учил Линь Фэня контролировать, но который все еще просачивался наружу в моменты сильных эмоций.

«Прочь с дороги, Ли Вэй,» – тихо, но твердо сказал Линь Фэнь. Он не хотел демонстрировать свою силу, особенно такую неконтролируемую.

Ли Вэй нахмурился, почувствовав эту новую, непривычную твердость в тоне Линь Фэня. Она его разозлила. «Думаешь, стал сильным, посидев с этим стариком? Позволь мне преподать тебе урок!»

Он поднял руку, готовясь ударить. Линь Фэнь инстинктивно приготовился к боли. Но в этот момент, глубоко внутри него, «сокрытый узел» снова слабо пульсировал. Не так сильно, как во время смертельной опасности, но достаточно, чтобы выпустить крошечную волну той древней энергии.

Ли Вэй почувствовал ее – резкий, холодный толчок, который заставил его отшатнуться. Это было не физическое воздействие, а нечто более тонкое, проникающее прямо в душу. Он почувствовал себя так, будто на мгновение оказался в присутствии чего-то неизмеримо древнего и могущественного, что смотрело на него с равнодушием, присущим самой вечности. Волоски на его затылке встали дыбом.

«Что… что это было?!» – выкрикнул Ли Вэй, его лицо побледнело, а самоуверенность сменилась страхом.

Линь Фэнь сам был удивлен. Он не пытался использовать Жемчужину. Она отреагировала на угрозу, на его внутреннее напряжение. Он почувствовал легкое головокружение, но на этот раз энергия не истощила его. Она просто… отозвалась.

Не дожидаясь ответа, Ли Вэй поспешно отступил, его глаза были полны подозрения и страха. Он больше не смотрел на Линь Фэня как на жалкого слабака. Теперь он видел в нем нечто непонятное и потенциально опасное.

Линь Фэнь остался один во дворе, тяжело дыша. Он не понимал, как это произошло, но знал, что проявление Жемчужины, пусть и такое слабое, имело эффект. Оно отпугнуло Ли Вэя, но также посеяло в его сердце страх и враждебность.

В тот же день Ли Вэй, все еще потрясенный, отправился к Старейшине Чжао. Старейшина Чжао был одним из самых влиятельных среди немногих оставшихся старейшин. Он цеплялся за остатки власти и с недоверием относился ко всему, что могло пошатнуть хрупкое равновесие в клане. Он давно считал Старейшину Мэна безобидным, но бесполезным чудаком, чье увлечение древними тайнами было просто проявлением старческого маразма.

Ли Вэй рассказал Старейшине Чжао о странном поведении Линь Фэня и о той необъяснимой энергии, которая исходила от него. Он преувеличивал, описывая Линь Фэня как «опасного», «скрывающего что-то», возможно, «занимающегося демонической культивацией» под руководством Старейшины Мэна.