«Как же он красив! Как же хочется броситься к нему со всех ног, прильнуть к его груди, почувствовать горячее дыхание на своей щеке, ощутить истому под его чуткими пальцами!» – но вместо этого Ясмина осторожно и неторопливо вышла к вырубке. Милослав не сразу заметил её, а когда заметил, вздрогнул от неожиданности:

– Ты испугала меня! Нельзя так подкрадываться!

– Прости…

– Не подходи близко, а то в тебя могут щепки попасть, – и продолжил работать.

Шло время, казалось, парень забыл о ней. Наконец, молодая, но уже довольно высокая и весьма широкая в обхвате сосна накренилась и, заскрипев, повалилась, разбрасывая вокруг хвою. Милослав вытер пот со лба и посмотрел на девушку.

– Ты что-то хотела?

– Раньше тебе не нужен был повод для встреч. Ты сам искал их!

– Да, так было раньше…

– А теперь? Неужели…

Он развернулся к ней:

– Нам не нужно больше встречаться. Лишнее всё это.

– Но почему? Я люблю тебя! И ты. Разве ты не любишь меня? Ведь…

– Я ошибался. Я совсем не знал тебя. Ты обманула меня.

– Все твои слова, твои улыбки, твоя нежность – всё пустое? – Ясмина с трудом сдерживала рвущийся наружу стон.

– Прости, но мы слишком разные! Не мучай меня… и себя. Прошу. И не сердись.

– Но это несправедливо! Мы помогаем людям, исцеляем. Разве это плохо?

– Это хорошо! Но… Прости! – и с этими словами, сложив инструменты в маленькую тачку и закинув мешок на плечо, пошёл прочь. «Всё, – думал он, – наконец-то. Что там ещё ведьме в голову придёт, кто знает? Боязно, но по-другому не получилось. Будь что будет! Авось, вывезет как-нибудь. Вот же угораздило…».

Ясмина осталась стоять, растеряно глядя ему в спину, не в силах пошевелиться, не веря в произошедшее. Ей хотелось плакать, но глаза пересохли. А потом будто что-то взорвалось у неё внутри, и тысячи острых жал впились в её тело. Вторя дрожи раненого сердца, скрытый одеждой рубин на мгновение потемнел, а затем несколько раз полыхнул собственным ярко-красным светом.

Ветви деревьев и густой подлесок уже давно скрыли от Милослава девушку. И вдруг громкий протяжный крик достиг его, пригвоздив на мгновение к месту. Такое горе наполняло этот крик, столько душераздирающей боли было в нём! «Неужели Ясмина?» – и сердце юноши похолодело от недоброго предчувствия. Но спустя пару дней он решил, что, верно, это была какая-то птица.

Перемена в поведении дочери не осталась незамеченной Друдой и Пересветом. Да и сёстры обеспокоенно поглядывали на неё. Но все попытки разговорить Ясмину оказались напрасными. Прежде весёлая и открытая, все свои чувства, связанные с Милославом: горе, любовь, обиду, негодование – она решила похоронить в глубине своего сердца. «Я справлюсь сама. Должна справиться. Ни к чему их лишний раз волновать», – думала девушка. И через пару недель, несмотря на снедавшую её тоску, Ясмине настолько удалось взять себя в руки, что домашние решили, что всё наладилось и туча миновала.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы. После смерти короля Миродара минул один год, за ним – второй; третий был на исходе. Лада резко проснулась. Ночная тьма наполняла комнату, сквозь щель между занавесками в окно заглядывала одинокая звезда. На прикроватном столике за стеклом слабо мерцал фитиль лампы. Показалось? Но этот голос девушка слышала уже многократно, сначала изредка, с промежутком в несколько недель, а в последнее время – по десятку раз за день. Сперва едва уловимый, постепенно он становился всё громче, увереннее и настойчивее. Вот и сейчас именно он разбудил принцессу. Несколько минут Лада пролежала с открытыми глазами, вглядываясь в темноту и чувствуя, как гулко бьётся сердце в груди, а потом повернулась на бок, готовясь вновь провалиться в сон. Ей вроде бы что-то снилось, что-то хорошее? Или кто-то? Но тут голос прозвучал так отчётливо, будто женщина, произнёсшая: «Я жду тебя! Я так давно жду тебя!» – сказала эти слова прямо в ухо девушке. Принцесса села на кровати, озираясь.