– Но кто ты и где?

– Я глубоко в подвале этого дворца. Возьми лампу и иди, я буду подсказывать тебе дорогу, – впервые продолжил голос.

Лада заколебалась, но через пару секунд, решившись, спустила ноги со своего ложа и нащупала ногами мягкие ночные туфли. Накинув поверх сорочки пеньюар, взяла лампу и вышла из спальни.

Следуя указаниям голоса, она бесшумно двигалась по едва освещённым пустым коридорам, поворачивая то налево, то направо, и вскоре оказалась в незнакомой ей части дворца. Потом начался спуск вниз. Цокольный этаж, первый ярус подвала, затем – второй. Пройдя к узкой винтовой лестнице, скрывавшейся за неприметной скрипучей дверью, принцесса с удивлением обнаружила третий ярус, который, в отличие от двух предыдущих, по площади был совсем маленьким и находился с противоположной от покоев девушки стороны дворца.

Продираясь сквозь паутину и пыль, спотыкаясь о какую-то рухлядь, Лада неожиданно наткнулась на что-то гладкое и холодное, блеснувшее в свете лампы. Сделав огонь поярче и подняв лампу повыше, девушка с любопытством и восхищением разглядывала сияющую, идеально ровную и чистую, без единой царапины поверхность огромного, высотой с рослого мужчину, овального зеркала, обрамлённого искусно сделанной золотой рамой, украшенной причудливыми узорами и усыпанной драгоценными камнями. Как такое дорогое зеркало могло оказаться здесь? Но тут голос, молчавший с тех пор, как нога принцессы коснулась пола нижнего уровня подвала, раздался снова, и шёл он из глубины странно замерцавшего и словно бы вздрогнувшего при этом зеркала.

Лада испуганно отшатнулась назад, но потом ещё ближе подошла к нему и провела рукой по стеклу, почувствовав слабый холодок, который почему-то совершенно успокоил её.

– Так это ты всё время звала меня? Кто ты? Как попала в зеркало? Или ты и есть зеркало? Волшебство? Ты колдунья или злобный дух? Откуда тебе известно обо мне?

– Сколько вопросов, – в голосе явно послышалась насмешка. – Когда-то меня нарекли Амелфой. Так и обращайся ко мне. О тебе я знаю многое, очень многое.

– Но откуда? В этот подвал я спустилась впервые…

– Мы с тобой связаны незримыми нитями, и связь эта крепка. Я чувствовала все движения твоей души с самого твоего рождения. Обиды, одиночество, потери, пустота… Раз за разом брезгливое презрение твоей матери и равнодушие отца ранили тебя…

С каждым словом, исходящим из зеркала, Лада чувствовала, как тяжелеет камень на её юном сердце, который раньше ей почти всегда удавалось не замечать.

– Прекрати! Ведь были и есть люди, которые любили и до сих пор любят меня! Лили, Данияр, Мила, Ник…

– Мила была твоей кормилицей, ей платили за то, чтобы она была ласкова с тобой. Неужели ты думаешь, что подневольная служанка будет искренна в своей привязанности к госпоже?

– Мила была мне как мать, настоящая мать! Я чувствовала неподдельное тепло, исходившее от неё…

Ядовитый смех стал ответом на слова девушки:

– Ты была так мала! Что ты могла знать об искренности! Отвергнутый собственной матерью уродец, ты цеплялась за всё, что хоть как-то походило на любовь! Наивная! А Ник? Он был столь же мал, как и ты. Уже много лет он не вспоминает тебя, а при встрече даже не узнал бы.

– Это неправда! Всё, что ты говоришь… Зачем ты делаешь мне больно?

– Лили? – не умолкала Амелфа. – Где она сейчас, твоя Лили? Если бы не умерла, то ещё год-два, и письма от неё почти перестали бы приходить. Твоя сестра забыла бы о тебе, как и все прочие. Новая жизнь в новом королевстве, интриги при дворе, рождение ребёнка, а потом и других детей. Если она и любила тебя когда-то, то вся эта любовь перенеслась бы на собственных малышей, а ты стала бы в лучшем случае лишь воспоминанием. Да и понимала ли когда-нибудь Лили тебя по-настоящему? Любимое всеми дитя. Что она могла знать о твоих чувствах?