– Вы, Яков Яковлевич, хотите сказать, что убийца, как бы помягче выразиться, приурочил…

– Леонид Алексеевич вначале сжал губы, потом со злостью продолжил: – Да, именно приурочил или посвятил преступления праздникам? – И сам же ответил: – Именно так. Тогда мы имеем…

Глаза присутствующих нацелились на исполняющего должность помощника сыскной полиции.

– Имеем одного злодея, который по неизвестной причине обряжает девиц в одинаковые платья, душит верёвкой, относит или отвозит трупы в места, где убиенных должны обнаружить на следующий день. Да, – Шереметевский посмотрел на доктора, – Руфим Иосифович, мне рассказывали о вашей дотошности.

Сеневич метнул взгляд сперва на губернского чиновника, потом на уездного.

– Скажите, когда вас вызывали в последние месяцы на освидетельствование трупов, вы ничего подозрительного не заметили?

– Вы говорите прямо, Леонид Алексеевич, что вас интересует? Не юлите, как наши местные власти.

Судебного следователя при последних словах доктора передёрнуло, но Подгурский взял себя в руки и ничего не возразил.

– Следы.

– Я вас не понял.

– Когда вы осматривали тела, не заметили, сколько цепочек следов шло к убитым?

– Вот этого я вам не могу сказать. Я предвидел, что убийство в декабре – не последнее, поэтому предупредил, чтобы меня сразу же звали, когда обнаружат тело. Но кто меня послушал? Правильно, никто. Когда я приезжал, на месте преступления было так натоптано, словно стадо диких оленей прошло по территории.

– Я надеялся, что хотя бы сей вопрос вы проясните.

– Увы, – доктор развел руками, – хотя… Знаете, Леонид Алексеевич, а ведь вы правы: когда я осматривал труп, то рядом видел уж очень глубокие следы.

– То есть вы хотите сказать, – подхватил мысль Сеневича Коцинг, – кто-то нёс тело на плечах?

– Не мне делать выводы, – улыбнулся Руфим Иосифович, – а вам. Я лишь предоставляю вам факты. Но здесь я выскажусь: тело несли на руках. Когда я делал вскрытие, то обнаружил в желудках девиц сонное зелье…

– Их сперва опоили и в бессознательном состоянии задушили? – в голосе Шереметевского проскользнула заинтересованность. – Где-то в другом месте? И перенесли трупы? Или принесли живыми, и уже на месте задушили?

– На месте.

– Почему же вы не отразили такой факт в отчёте?

– А кому этот факт нужен в нашем городе? – Сеневич снова метнул взгляд на Подгурского.

– Я бы… – глухо произнёс судебный следователь, но так никто и не узнал, что бы сделал уездный чиновник.

– Как я понимаю, девиц давно похоронили. А где их платья? – спросил Коцинг у умолкнувшего Подгурского.

Тот опять посмотрел на доктора.

– В мертвецкой, каждое платье в отдельном мешке. Я знал, что они ещё пригодятся.

– Хорошо. Значит, Яков Яковлевич, займитесь платьями. Они же где-то куплены, притом в таком количестве. Не по одному же он покупал? В таком случае платья различались бы, а они, как я понимаю, из одного материала и одного фасона. Видимо, даже пуговицы от одной фабрики, не так ли, Руфим Иосифович?

– Я не специалист по женским платьям, – хмыкнул Сеневич, – но могу сказать, что эти сшиты в одном месте. И вы, Леонид Алексеевич, полагаете, что убийца готовился к преступлениям, поэтому заранее купил платья? Но тогда получается, что он не бедный человек, располагает достаточными средствами. Так, у каждой жертвы на шее на серебряной цепочке висел вот такой крест. – Доктор достал из кармана платок, положил его на стол и развернул. В свете свечных огоньков блеснули крест, цепочка и кольцо с красным камнем, тускло отливающим, словно капелька крови. – Такие были на всех, кроме первой.

– Возможно, в первом случае нашедший позарился и на кольцо, и на крест, – высказал предположение Роман Сергеевич.