– А ведь и правда, – подхватил кто-то, – такого ведь еще никогда не происходило. Быть может, та стая приходила за проклятой, и никто бы не пострадал, отдай мы ее зверям…

Лара была неотъемлемой частью ее жизни, и сейчас Диане было плохо после такой потери. Теперь на нее медленно, но верно сваливалось обвинение в смерти подруги, и от этого внутри Дианы что-то неприятно сжималось. От напряжения в груди, скручивающего сердце, ей хотелось разрыдаться.

– Виновато не проклятие, – вклинилась в разговор Селена, сидевшая за столом позади Дианы. – Виноваты мы все. Девочки нас предупреждали, что хищник подобрался, а мы не восприняли их всерьез.

– Именно, – поддакнула Агнес. Она сидела рядом с Селеной. – Не ищи козла отпущения, Влас. Здесь есть немалая доля твоей вины как защитника.

– Не смей обвинять меня! Я сражался, пока ты отсиживалась в убежище.

– Еще бы ты отсиживался. Оберегать поселение – это твоя прямая обязанность, а не моя.

Хмурившийся Влас хотел что-то ответить, но его опередил главный шаман, сидевший во главе П-образного стола.

– Довольно, – голос его был громким, несмотря на почтенный возраст в девяносто лет. Все, кто здесь находился, тут же умолкли. – После поминок я спрошу совета у сил свыше.

Уши Власа сердито припали к голове. Он был недоволен тем, что его перебили. И не только перебили, но и поставили точку в их с Агнес перебранке. Говорить что-либо еще по поводу вины Дианы было лишним.

Сама Диана чувствовала, что не вынесет возникшего напряжения. Не вынесет молчаливого осуждения. Не вынесет заразительной ненависти в глазах Власа. Она была здесь лишней.

Диана решила более не задерживаться на этом пиру, дабы не смущать людей своим присутствием. Она поднялась и осторожно перелезла через грубо сколоченную лавку. Агнес встала, когда силуэт ее дочери уже растворился в темноте коридора, ведущего на выход.

***

Пламя с приятным треском пожирало брошенные в бочку брусья, рождая свет и тепло. Диане всегда нравился этот треск, но после обряда сожжения тел он только усиливал ее грусть. Ведь огонь походил на живой, хищный организм. Подобно волку, он с непомерным аппетитом уничтожал и живое, и мертвое.

Диана лежала на диване в зале. Завалилась в том же, в чем пришла, даже не сняв куртку. Она прикрыла глаза, когда ее волос коснулись теплые когтистые пальцы матери. Голова Дианы покоилась на женских коленях, скрытых под плотной тканью одежды.

– Чего бы они ни говорили о тебе, – сказала Агнес, перебирая фенечки в волосах, – ты всегда будешь моей любимой крохой… А этот Влас пусть только попробует что-то тебе сделать, я с него шкуру спущу.

– Ты не сможешь, – тусклым голосом ответила Диана. – Он сильнее.

Недолгую тишину заглушили звуки костра, горевшего перед ними. Его свет рассеивал царящий полумрак.

– Не отчаивайся, девочка, – мягко сказала Агнес, ощутив, как дрогнули плечи ее дочери. – Лара сейчас в лучшем мире.

– А если ее там обидят? – скрипнула Диана. – Там ведь одни сплошные мужчины…

– Там только достойнейшие из достойных. Я уверена, что она с ними поладит. Поэтому не убивайся так. Лара бы этого не захотела.

В своем последнем высказывании Агнес ничего не приукрашивала, и Диана знала об этом. Лара всегда стремилась ободрить свою подругу, поднять настроение, помочь, если той было тяжело или больно. А вечно погруженная в себя Диана так не умела. Вспоминая, белая осознала, что не возвращала и половины адресованных ей улыбок. От этого на душе стало еще мрачнее.

– Дин, – окликнула Дора, – поешь хотя бы. Ты, наверное, и к еде-то на застолье не притронулась.

Младшая сестра села перед диваном, скрестив ноги. Собой она частично загородила свет от огня. Так как дома было тепло, девочка могла себе позволить ходить в домашних темных бриджах. На ногах виднелась короткая черно-белая шерстка, тянущаяся от колен до когтистых стоп. Стопы были длиннее, чем у людей высшей расы – рексов, а по крупным пальцам было несложно догадаться, что люди из низшей расы не опираются на всю стопу при передвижении.