Запретная сеть Игорь Толич

1. Глава 1.

«…Я осторожно прикасаюсь к дверной ручке. Чувствую приятный холодок на коже ладони. Вращаю ручку вниз по окружности. С той стороны — ты. Твои глаза прикованы к движущейся рукояти. Тебя пробирает жгучей волной от осознания, что сейчас произойдёт. Через считанные секунды ты услышишь мою поступь, но не увидишь меня, потому что опустишь глаза долу и будешь терпеливо ждать моих действий.

Ты знаешь, что в эти часы и минуты принадлежишь безраздельно мне. Всё, чего бы я ни коснулся, что бы ни пожелал, будет моей волею и властью, которые ты примешь как собственные. И самое ужасающее, что с тобой произойдёт, — чересчур долгое ожидание. Ведь твои колени уже гудят после стольких часов неподвижного стояния. Но ты готова на жертвы, готова отдать себя в распоряжение тому, кто заберёт всю твою боль и вернёт сторицей.

Я приближаюсь.

Шелест грубой джутовой верёвки о поверхность пола заставляет тебя внутренне сжаться и вновь расслабиться в благодарности за то, что совсем скоро ты получишь желаемое.

Я дотрагиваюсь до твоего плеча, провожу пальцем по ключице к солнечному сплетению. И снова ключица, противоположное плечо, шея, подбородок. Специально для тебя я приготовил одну короткую верёвку, чтобы вплести её в твои волосы. Я бережно собираю их со спины, распределяю на пряди, даю верёвке возможность слиться с их потоком. Перебираю пальцами, сплетая тугую косу, наблюдая за тем, как кожа на твоей груди начинает блестеть от пота, покрывается мурашками, которые то появляются от случайного прикосновения, то исчезают.

Убрав всю длину волос в первую вязь, я мягко тяну тебя за косу вниз, отчего ты поднимаешь подбородок, а взгляд устремляется ввысь. Чтобы не отвлекать тебя созерцанием потолка, я ослеплю тебя. Ты увидишь настоящую тьму, рассмотришь во всех деталях невесомость, сможешь нарисовать в воображении воздух, которым дышишь. Я дам тебе такую возможность совсем скоро. Но пока займусь твоими руками. Их я соединю в молитвенном жесте у тебя за спиной, пропустив между ладоней кончик косы.

Ты готова? Готова познать бесконечность космоса, познать пустоту чёрных дыр, заполнить всё ничем?

Я накрываю твои глаза непроницаемой тканью. Прощай. Увидимся по другую сторону вечности, где ты забудешь о своём теле, которое станет моим через пуповину верёвки, сковавшей тебя.

Виток за витком я постепенно прекращаю все движения в тебе, забираю даже малейшую возможность распоряжаться тем, что тебе уже не принадлежит. Верёвка проходит между грудей, обвивает талию, уползает змеёй между ног, прокладывает тропу снова вверх меж ягодиц, заново фиксируется на талии. Крепко.

Следующий моток поработит твои ноги. Мне необходима ещё одна точка опоры, и я нахожу её в области солнечного сплетения. А теперь можно начинать полёт. Второй конец верёвки, перетягивающей плечи и спину, проходит в кольцо над потоком. Ещё одна верёвка, берущая начало под коленями, скользит в другое кольцо рядом.

Лети!

С лёгкостью ловца бабочек я одним движением тяну к полу обе связующие нити. И вот ты уже невесома. Паришь в полутора метрах от пола. Голове всё тяжелее держаться. И я позволяю ей упасть в пропасть, приближая с помощью верёвок колени к кольцам. Ты почти полностью перевёрнута. Ещё немного… Долой удержание возле груди. Идеально. Если бы могла видеть, то увидела бы каменные плиты прямо перед своим лицом. Но теперь ты видишь нечто более завораживающее, чем эта скучная картина. А я покажу тебе ещё больше.

Подхватив тебя за талию, я делаю несколько шагов вокруг. Привыкни немного к кружению, потому что в следующую секунду тебя унесёт с немыслимой скоростью.

Три…

Два…

Один…

Ноль.

Больше ты не принадлежишь себе. Воронка созданной мною веревочной сети засасывает тебя. Вращение — это ты. Ты — чистое вращение. Тебя нет, но весь мир теперь действительно вращается вокруг тебя.

Я ослабляю натяжение у ног, связываю новую точку опоры вокруг щиколоток и креплю оставленную на время первую верёвку уже за твоей спиной. Выравниваю их длину. Ты снова в горизонтальной плоскости, но теперь животом вниз, а твоя поясница предельно изогнулась. Рукам больно, я знаю, поэтому даю тебе ещё ниточку, поддерживающую центр твоего тела. Отпускаю на волю волосы, расцепляю запястья и забираю твои руки в свои. Встаю на колени перед тобой, целую в губы.

Ты молчишь, потому что давно не здесь. Ты уже во мне, оттого мой поцелуй — твой поцелуй, и между ними нет различий.

Давай побудем в нашем космосе ещё одну вечность. Я и ты. Ты и я. Яты. Тыя. Одно.»

Отправить.

Конечно, я знал, что она прочтёт. Не могла не прочесть. Не могла обокрасть себя неведением. Такую дорогую цену никто не стал бы платить, даже под угрозой сгореть заживо.

Поначалу я ничего у неё не просил, не требовал, не вынуждал идти на неоправданные риски. Риском уже было всё, что мы отправляли друг другу: письма, фото без лица с кусочкам наших тел, по которым словно опытный сыщик воображение пыталось сложить целостную картину. Но мы оба были чересчур осторожны. О её причинах я не знал и не желал делать пустых предположений, которые бы лишь расстроили меня.

Быть может, она замужем. Быть может, счастливо замужем. Есть ли у неё дети? А вдруг и внуки? Я не выяснил даже её возраст просто потому, что не хотел озвучивать свой. «Совершеннолетняя» — этого было достаточно. Впрочем, кожа на фотографиях, пусть и фильтрованных, обрезанных, обрывочных, была совсем молодой.

А могли ли эти фото вовсе принадлежать не ей? Разумеется. И такого я исключить не мог. Однако постепенно уверовал, что всё происходящее — подлинно. В качестве первого утвердительно факта я заметил, что на подъёме её левой стопы есть какой-то рисунок. Должно быть, она специально ретушировала его перед тем, как отправить мне фото, но след всё равно обозначался. Пока однажды она, по ошибке или специально, не прислала мне изображение своих дивных ног от пальчиков до колен — белоснежных, лучистых, притягательных. Увеличив фото на максимум, я различил татуировку в виде иероглифа. Интерпретировать значение было непросто ввиду размытости картинки. Я остановился на варианте японского иероглифа hikari, означающего «свет» или «сияние». О каком именно сиянии могла идти речь, я, конечно, не знал. Да и ничего не знал достоверно.

Мне доставались её письма, ей — мои. Её фото-паззлы, мои фото-паззлы. Её выдуманное имя — Мия. Моё выдуманное имя — Ю. Просто Ю. Вряд ли она догадалась, что я взял себе не такое уж выдуманное прозвище — просто сократил своё реальное имя до одной буквы. Но о таких подробностях не стоило распространяться. Ведь мы — никто друг другу в реальности — в сетевой жизни дополняли и обогащали каждый каждого, создав собственную запретную сеть наших пока нереализованных желаний.

Мия была не первой, попавшей в мою сеть. Однако стала по-настоящему особенной по той простой причине, что её я захотел целостно. У такого явления не было логического объяснения, кроме острого ощущения родства, единства, даже на расстоянии. Я угадывал её желания, я читал её мысли, я чувствовал, что всегда отдаю ей то, к чему она внутренне стремится. Как? Не знаю. Точно так же, как вера в её настоящность выросла в полное убеждение реальности живой Мии, так и понимание нашей связи как предначертанной избранности теперь переросло в осуждение её пропажи. Как она могла? Она ведь моя. Та самая, единственно возможная из ныне живущих. У неё нет права исчезать. Только не сейчас, когда её губы, плечи, руки, бёдра вошли в моё сознание и обязаны были выйти из виртуальной реальности в реальный мир, замкнув этот круг, пока смерть не разлучит нас.

Минуло уже больше полугода нашей переписки. Иной раз я порывался остановиться, но вместо остановок снова и снова писал Мие, даже когда она по каким-то причинам приняла решение больше не выходить на связь. Да, я был осторожен, но не был медлителен. Наша виртуальная прелюдия продлилась ровно столько, чтобы уверенность моя достигла пика — Мия будет моей, кем бы она ни была. Я знал это ощущение. Я испытал его всего раз, зная почти наверняка, что второго не случится. Имеет ли тут место магия? Какая-то определённо есть, вот только в чём она состоит, я не познал и на долю процента, даже спустя многие годы с моей первой избранницей.

Великое счастье повстречаться двоим единственно предначертанным друг другу и прожить вместе целую жизнь. Но в какое бедствие превращается остаток этой жизни, если один из пары уходит раньше её конца. Я никогда не задумывался, что станется со мной, если рядом не станет Кацуми, моей жены. Вместе мы счастливо прожили семнадцать невозможно горьких, невозможно сладких, наполненных красотой и болью лет. Кацуми явилась мне, тогда ещё юному и безудержно влюблённому, словно земное воплощение японской богини. И я не стал этому противиться. Но два года назад демон Смерти пробрался в обветшавшее тело моей супруги — моей рабыни, моей сокровищницы, моей Кацуми-тян. Я понятия не имел, во что я после этого превращусь. Смогу ли дальше жить и дышать? Оказалось, смогу. Но это же умение делало мне только хуже, одновременно и поддерживая во мне жизнь, и отрезая меня от неё. Единственное, что удерживало меня от решительного шага с достоинством по-самурайски прекратить свои мучения, — ещё одна жизнь. Жизнь нашего с Кацуми сына.