Шина попросил тормознуть у Люксембургского сада, но у нас не было времени, сначала нужно было заехать в главную лабораторию, которая находилась на перекрёстке улицы Севастополь и Rue de Turbigo. Там я получал задания на день. На одном из перекрёстков у светофора Шина дал мне пакет, в нём было несколько блоков Кента и Мальборо.

– Шина (говорю), чувак, не ожидал от тебя, спасибо. Только я таких не курю.

– А они тебе, дура, и не предназначены.

Покупать в посольстве безналоговые сигареты и сбывать их с моей помощью в городе, была идея неплохая, если продавать по пачке, можно было кое-что наварить. Моему скромному существованию это соответствовало, но Шине такие деньги были псу под хвост.

– Карманы (говорю) дырками не наполнишь!

– Не будешь же ты до пенсии кал возить!

– Пенсия мне не грозит. Сигаретами торговать я тоже не собираюсь.

– Надо же начинать как-нибудь. Есть ещё планы, Москва тоже не сразу строилась, особенно после визита этого моржового князя.

– А чё тебе начинать (говорю), ты и так при деле. Уже и ковровая дорожка на ступеньках лежит, чтоб вознести орденоносную Шину к триумфальному катафалку. Бесшумно. По первому разряду. С выстрелами и речами. Сквозь горечь слёз и радость наследников.

Мы дули по бульвару Бомарше. Я заметил, что Шину не занимали улицы и не интересовал туристический аспект нашей прогулки. Внутри его кипела работа, как у землевладельца, объезжающего только что купленные угодья. Проект с сигаретами был бы забавным, если бы Шина мог закупать их вагонами, но в посольстве этого делать, на мой взгляд, было нельзя.

– Раскусят (говорю) в три счёта!

– Это (отвечает) моё дело.

Шина не объяснял своей тактики. Лично мне было по барабану. Я ничем не рисковал, а получал с прибыли половину.

– Что ещё (спрашиваю)?

– Карта (спрашивает) у тебя есть?

– Карта города?

– Какого города, канталупа!

– Пардон?

– Кредитная карта имеется?

– Ну.

– Антилопа гну. Потерять не хочешь?

Я выехал на площадь Республики и охуел. Шина не умел жить спокойно. Он косил на физиономию подростка, на которой (хочешь – не хочешь) должны появляться прыщи. Ты их выдавливаешь, а они всё равно зреют. Шине, как броуновской частице, нужно было непрерывное движение, мозги его, доведённые до критической температуры, не удерживались в черепной коробке и кипели. То и дело на его благородном чайнике искрилась испарина вдохновения. Тогда он, как правило, теребил свою саврасую чёлку. Чёлка была его гордостью, она напоминала одновременно чёлку Энди Уорхола периода ранения в живот и лоб быка породы Хайлэндер. Думаю, Шина уделил ей больше времени, чем всем своим тёлкам вместе взятым. По мере езды этот баклан успокоился, стравил пару анекдотов и, наконец, стал глазеть по сторонам. Из одиннадцатого округа я поехал на Rue de Belleville.

– Это (говорит Шина) хорошая улица.

– Покупаешь?

– Кто знает (с понтом)? Кто знает!

– Шина (я прыснул), князь Парижский!

– Кто знает! Кто знает!

Ему захотелось выйти из машины, но я никак не мог парконуться (машины липли к тротуарам, как мухи). Наконец, попал на местечко по Rue Ménilmontant, и мы пошли на рынок.

– Ехал в Париж (говорит Шина), а приехал в Марокко.

Так бывает в Париже, меняешь квартал – меняется город. Потолкавшись на базаре, мы съели по ливанскому мхаджибу с сыром и поехали на канал Saint-Martin. Quai de Jemmapes, quai de la Loire, quai de la Marne… Шине предпочёл этот район всем остальным. Шлюзы и набережные. Много свободного места, и пахнет рекой.

– Надо жить здесь (сказал Шина). Я хотел бы жить и умереть в Париже, но предпочитаю Нью-Йорк.

– Ты (спрашиваю) в Нью-Йорке-то был?