. Иногда заикание вдруг возвращалось, но ненадолго (что поделаешь, слов-то много, а рот один). У меня бывали мигрени, доходившие до коматозных состояний, с аурой – как полагается. Я был также одарён лошадиными зубами (иначе не назовёшь). Голова моя, как и туловище, пропорциональными не были. Родимых пятен на теле не наблюдалось, но была, так называемая, песь (псевдопроказа или витилиго), нарушение пигментации на отдельных частях кожи, на руках, ногах и между ногами у меня тоже были белые пятна. Поверхность кожи походила на географическую карту неизведанных континентов. Из-за песи я получил кличку Годфри. Один кент из английской школы наградил меня ей в честь персонажа Конан-Дойля, Годфри Эмсуорда. Я не смог бы косить под его портрет (красивое загорелое лицо с тонкими правильными чертами), качества его тоже были чужими (во всем полку не было никого, кто мог бы сравниться с Годфри в храбрости и благородстве). Просто я имел такие же пятна, но на лице их заметно не было. Я лично не топырился по этому поводу, тем более, что Англия манила меня с детства. Британские понты я считал самыми изощрёнными. Английская красота, с моей точки зрения, находилось на границе того, что можно бы было назвать великолепным и безобразным. Только британцы могли создать рок, такие породы собак, как бульдог или бультерьер, серую гончую или бигла, нарисовать такие тачки, как Ягуар МК2 или Rolls Royce Silver Wraight 1955 года. Я какое-то время окучивал это прозвище, но оно, в конце концов, испарилось.

Других стигматов на моём теле не наблюдалось, но, всё равно, в наличии имелись признаки деградации. Не знаю, были ли у меня в семье самоубийцы, но дед, служивший в НКВД, с собой не покончил. Он умер достойно, на кровати, привинченной винтами к полу казённой квартиры в Калашном переулке. Его хоронили с музыкой, оружейными выстрелами и орденами, жеманящимися на шёлковых подушках, как китайские мандарины. И его рог изобилия (думаю) торчал даже в гробу, так сей Приап вожделел революцию и жаждал гибели врагов её.

Хвостовых придатков, лишних конечностей или дополнительных пальцев ни на руках, ни на ногах у меня замечено не было, но рожей я однозначно не вышел. Голова неправильная, уши острые. Нос приплюснут и сдвинут немного в сторону. Не от ударов (от ударов он только выпрямлялся), а так. Или от удовольствия, не пойму. Нижней челюсти моей никакой удар был не страшен (жалко, что у психики такой челюсти не было). Соответствия размеров между мыслительными и жевательными аппаратами тоже не наблюдалось. Уши были без складок и завитков не по причине, так называемого, морелевского уха, а из-за того, что в юности я занимался вольной борьбой. С мочеполовым аппаратом всё было в порядке, так как только малая величина члена и недоразвитие яичек, а также отсутствие одного из них, гермафродизм и двурогая матка считались признаками деградации. Я не был тучен, даже наоборот, несмотря на постоянный аппетит, мои рёбра прекрасно прощупывались.

Чтобы доставить авторам удовольствие, мне бы хотелось иметь волчью пасть и заячью губу, еврейские и негритянские крови, быть гомосексуалистом с тенденциями трансвестизма, но, ни того, другого и третьего у меня, к сожалению, не было. Несмотря на перечисленные признаки, я много занимался спортом, говорил на нескольких языках, много читал, грамотно играл в шахматы, прилично рассказывал матерные анекдоты и весело проказничал, так что пользовался у женского пола, скорее, спросом (не таким, скажем, как Шина, но всё равно). Даже моя застенчивость (говорят) была плюсом, но я никогда не умел и не хотел её