Несколько лет потом я бесстрашно ходила по самым опасным местам нашего опасного района, зная, что никто меня не тронет.

13. ВЫПУСКНОЕ ПЛАТЬЕ

В спортивную школу №9 я попала не по своей воле. Просто после 8-го класса нас с моей классной преподавательницей Ольгой Владимировной Алексеевой вместе выгнали из пятой (рассказ «Диссидентское платье»), и надо было куда-то пристраиваться с очень, очень плохой характеристикой.

Я категорически не хотела доучиваться до 10-го класса в каком-то другом коллективе, поэтому тайком от всех поступила в художественное училище (вне конкурса, по итогам оценки комиссией трех работ). Однако подышать воздухом искусства успела ровно три дня: Ольга Владимировна поинтересовалась у мамы, отчего меня не случилось на линейке 1 сентября, мама всплеснула руками и побежала извлекать своего ребенка из богемной клоаки.

Так я оказалась в чужой школе, а потом – на факультете журналистики.

Но об этом позже.

В «девятке» за два оставшихся года учёбы я так ни с кем близко и не сошлась, хотя относились ко мне хорошо. С Катей и Викой, сидящими через проход, мы даже вступили во взаимовыгодное сотрудничество: я для них писала, помимо своего, еще два сочинения, а они за меня решали задачи по алгебре и химии.

А еще в школе №9 был спортивный класс – пловцы и баскетболистки.

Ни худобой, ни малым ростом я не отличалась, но эти дылды поражали мое воображение: когда они с гоготом и лошадиным топотанием проносились по коридору, нужно было как можно быстрее убраться с их пути, чтобы не огрести нечаянно копытом. Когда они зажимали нашего невеликого физрука в углу, он только пищал и вырывался.

Одну из них звали Лариса. Это была любвеобильная красавица-блондинка двух метров росту, но при этом не умница – увы. Чем-то я тронула ее прекрасную и простую, как тетрадный лист, душу.

Завидев меня в коридоре, Лариса испускала радостный вопль, хватала меня подмышку – как есть, с тяжелым портфелем – и волокла до следующей радостной встречи – и вот тут надо было не расслабляться, потому что Лариса, завидев следующую жертву, просто разжимала руку, и я падала тем, что этот момент было ближе к полу. Головой – так головой, коленками – так коленками.

Я пряталась, как могла, но избежать этой всеобъемлющей любви было решительно невозможно.

И вот наступил выпускной.

К пошиву платья мы с мамой подошли крайне серьезно – не в последнюю очередь потому, что в нем я хотела зайти к своему настоящему классу в пятую школу (спойлер: меня туда не пустили, директриса лично вышла и загородила мне чахлой грудью дорогу к друзьям).

Платье было из жатого шелка цвета бледной сирени с двойной юбкой, как у принцессы. На груди – две синие с серебром бабочки, вышитые мамой, и две такие же – в качестве украшения на волосах. Ансамбль дополняли синие итальянские туфли на 10-сантиметровой шпильке, купленные по случаю в комиссионке.

Я шла по коридору в зал, вся такая красивая, и тут из-за угла вышла моя соловая кобылица Лариса. Она была в ярко-розовых брюках и с неожиданным бантом на голове. На непривычных каблуках она держалась нетвёрдо.

Я остановилась.

И она остановилась.

Я поняла, что приступа любви мой выпускной наряд не переживёт ни при каких условиях: бледный шелк, тонкие колготки…

Я сказала:

– Лариса, ты такая красивая сегодня!

Она молча рассматривала меня еще с минуту, а потом произошло чудо: она сделала шаг назад и пропустила меня в зал. То ли туфли, внезапно сменившие привычные кеды, были причиной, то ли красота таки спасла мир, но обошлось без разрушений. По залу она потом таскала физрука, причем он не особенно сопротивлялся.