…Потом мы с ней пили портвейн в туалете, потом я плясала уже без шпилек, потом мы пошли встречать рассвет на набережную, Лариса бережно тащила меня подмышкой, но я все равно потерялась, встретила других выпускников, мы пели песни на холодном песке под Северным мостом, а потом был рассвет и новые истории о других платьях.

14. СТУДЕНЧЕСКОЕ ПЛАТЬЕ.

В 1984 году, сразу после школы, не приходя в сознание после запрета на художественное училище, я поступила на филфак ВГУ, где журналистика была отделением. Раз уж не удалось стать художником, я просто сделала то, чего хотели от меня родители, хотя писание текстов работой никогда не считала и планировала сбежать в какой-нибудь более серьезный вуз, как только представится такая возможность. (Она, кстати, представилась, и через четыре года я поступила на юрфак, но это уже другая история).

Через год журфак стал самостоятельным факультетом, но я до сих пор убеждена, что это было ошибкой. Отсутствие базового филологического образования через несколько лет привело к полнейшей филологической безграмотности выпускников, с чем мне, как семь раз главреду, пришлось сталкиваться на протяжении последующих 30 лет постоянно.

Но вернёмся в поствыпускное пуховое лето.

На собеседовании гуру воронежской журналистики, а тогда молодой преподаватель Лев Ефремович Кройчик —меня спросил:

– Зачем вам журналистика? Это профессия не для девочек.

Я честно ответила, что больше ничего не умею, только писать и рисовать, но в художке мне учиться запретили – и нас, меня и Игоря Семенова, который нынче полковник ФСБ, приняли на журфак по результатам творческого конкурса.

Молодой курс наш был странным по составу: всего 50 человек, из которых 25 советских и 25 представителей «братских стран» – все более или менее темнокожие. При этом в русскоязычной половине присутствовали почти все национальности бывшего СССР.

Я сразу подружилась с западным украинцем Серёгой Нечипоренко. На тех лекциях, которые нам казались скучными, мы писали хулиганские рассказы по абзацу или по названию угадывали, кому принадлежит рассказ: Чехову, Бунину, Куприну или Алексею Толстому – мы оба очень любили русскую классику. Он потом женился на немке, уехал в Германию и больше мы не пересекались, а жаль.

Студенческая жизнь была забавной, хотя я не воспринимала ее всерьёз. У меня были свои проблемы дома, в общагу я не заглядывала, и по-настоящему узнала свой курс только на старших курсах, когда сама уже перевелась на заочный в связи с рождением сына.

Одежду в это время я шила себе сама. Комплекта было два: самовязанный длинный свитер, потому что в Красном корпусе на Пушкинской было дико холодно, и скромный костюм, скрывающий факт моей беременности, состоящий из юбки в складку и широкой блузы.

Курс оказался «Золотым». Это значит, что почти все, кто его закончил, так или иначе остались в профессии, а половина из нас достигли должности главного редактора, то есть вершины в иерархии СМИ.

Просто перечислю некоторых:

Андрей Золотухин, зам.декана ф-та журналистики, первый главред «Новой газеты» в Воронеже» в начале 90-х.

Гера Полтаев – честь и совесть воронежских СМИ, в представлениях не нуждается.

Витя Руденко – бессменный главред «Коммуны» в самые трудные ее времена, потом – сотрудник пресс-службы Нововоронежской АЭС, автор книг про Афган, где он служил сапёром.

Оля Бренер – журналист с большой буквы, расследователь и аналитик.

Света Дубова – радиожурналист с идеальной лексикой, профи высокого класса.

Нина Вострикова – журналист с 30-летним стажем из Липецка, номинант каких только можно журналистских наград.