Крупный рогатый скот из Голландии впервые попал в Северную Америку в 1613 году усилиями голландской Ост-Индской компании, но занимал там скромное место до 1852 года, когда массачусетский селекционер Уинтроп Чинери купил у приплывшего в Бостон боцмана-голландца корову фризской породы. Чинери был до того доволен своей покупкой, что завозил фризских коров еще несколько раз – в 1857, 1859 и 1861 годах; кроме того, он стал вести племенную книгу, фиксируя происхождение своего голландского скота{38}. Тогда же породу назвали голштинской – по названию области в Германии, а не в Нидерландах – из-за ошибки американского чиновника, отвечавшего за импорт{39}.

В США, где до этого времени спрос на скот определялся мясным животноводством, продуктивность и удойность голштинок вызвали энтузиазм. Кроме всего прочего, порода обещала чудесное улучшение при умелой селекции{40}. В Нидерландах сугубо молочный фризский скот утратил популярность в начале ХХ века: его телосложение сочли нескладным, эти животные нуждались в обильном корме, но давали жидковатое молоко, кроме того, подозревали, что нездоровые высокопроизводительные животные были ответственны за вспышку коровьего туберкулеза. Голландские селекционеры сосредоточились на переводе своих фризских коров на пастбищное содержание и на том, чтобы добиться телосложения, необходимого для мясной отрасли. В густонаселенных Нидерландах, где остро не хватает пространства, не могли себе позволить такой роскоши, как раздельное содержание скота на молоко и на мясо. Результатом была высокая удойность и выносливость в суровом климате.

Голландские животноводы-селекционеры, посетившие американских коллег в 1950-х годах, пришли в восторг и одновременно в возмущение{41}. На их взгляд, американцы утратили селекционную интуицию. Они перестали доверять зрению и осязанию, все взвалив на науку и статистику{42}. Постоянный учет данных по удоям и широкое распространение искусственного осеменения дали внушительные результаты. С 1944 по 1997 год удойность средней американской голштинской коровы подскочила на 369 %{43}. Цифры говорят за себя. В США средняя голштинка дает примерно 10 432 литра молока за лактацию, то есть 35 литров молока в день. На момент написания этой книги рекорд годового надоя принадлежал голштинской корове Эвер-Грин-Вью, давшей в 2016 году 35 218 литров{44}. Для нас важно, что это почти в десять раз больше средней удойности коровы салерской породы.

В США голштинская порода вездесуща: в 2002 году всего 5 % молочного стада страны состояло не из голштинок или незарегистрированных «почти голштинок»{45}. В Европе же полномасштабная голштинизация победила только в 1980–1990-е годы. В Великобритании в разных районах к идее «прогрессивной коровы» относятся по-разному. Там, где в середине XIX века преобладали шортгорны, которых все еще помнят как традиционных чеддерных коров, спустя тридцать лет после Второй мировой войны настала эра британской фризской породы. После битвы за Атлантику с немецкими подлодками на повестке дня было прогрессивное сельское хозяйство, а прогресс означал производительность.

Фризы превосходили удойностью шортгорнов, поэтому советники из британского Минсельхоза предлагали сделать ставку на эту породу. Записи торрингтонского центра искусственного осеменения в Девоне – яркий пример того, с какой скоростью исчезла шортгорнская порода. В 1950 году среди зарегистрированного там скота 21 % приходился на фризов, 15 % на айрширов и 28 % на шортгорнов. К 1980 году 55 % ферм использовали британских фризов, а шортгорнов не осталось ни у кого