Мы покидали Новую Англию под впечатлением от знакомства с быком Джесси и с идеей бургер-бара, пропагандирующего редкую породу. В самолете мы бурно выражали свой восторг. Возможно, по причине рыжей окраски Джесси показался нам похожим на более мелкого и дружелюбного салерса. Он был учтивым обитателем Новой Англии, а не крестьянином из Оверни, но все говорило в пользу того, что американские молочные девоны могут подойти для столь же суровых климатических условий, требуя минимума вложений и ухода. Раз так, оставалось удивляться тому, что еще не созревший сыр с фермы Элси Гоулер North Branch оказался первым сыром из молока девонских коров, который нам попался. Главным вопросом стал следующий: что говорит телосложение современной молочной коровы об истинных ценностях молочной индустрии и существует ли еще на свете место для многопрофильного скота?

Мы сосредоточились здесь на молочных коровах просто потому, что их история за последние триста лет – это история организации и развития молочной отрасли. Но сначала нам придется вернуться к истокам: чтобы разобраться в породе, мы должны понять, что предшествовало ее появлению. Вернее, чтобы понять, как люди изменяли телосложение своих животных, мы должны посмотреть, что происходит, когда скот предоставлен сам себе.

Замок Чиллингем в английском графстве Нортумберленд находится всего в тридцати двух километрах от шотландской границы, в местности с захватывающими видами: здесь и покатые холмы, и древние дубы, и скалистые утесы – все это привлекает туристов, ступающих по следам Уильяма Уоллеса[10]. Замок и впрямь занимал ключевое стратегическое положение в XIII–XIV веках, во время войн шотландцев за свою независимость. Но сам исхоженный посетителями замок с подземельем, где пролилось немало крови, – только часть притягательности Чиллингема. Он может похвастаться и кое-чем более оригинальным: стадом диких белых коров, которое вот уже более семисот лет живет на огороженной призамковой территории площадью 145 га.

Этих диких коров окружает множество легенд. К XIX веку они прославились чистотой крови и необузданной свирепостью, отличающей их от заурядной домашней родни. Даже молодой Вальтер Скотт в своей романтической балладе «Замок Кэдьо» описал захватывающую воображаемую охоту:

Генетическое происхождение чиллингемского скота остается неясным. В самом имении утверждают, что это «последние остатки диких стад, населявших некогда леса Британии», хотя есть больше оснований предположить, что это всего лишь домашний скот эпохи Средневековья, впоследствии одичавший{22}. Так или иначе, за несколько столетий животные совершенно отвыкли от человека и оказались полностью отрезанными от прочего скота, поэтому предоставляют замечательную возможность посмотреть, что происходит со скотом в естественных условиях.

В рекламных буклетах Чиллингемского замка по-прежнему пользуются формулой поэтов-романтиков: сулят столкнувшимся с их коровами «леденящий кровь опыт» и даже намекают, что вас могут проткнуть рогами. Поэтому мы отправились на встречу с чиллингемским стадом в приподнятом настроении, хотя, признаться, и с некоторым трепетом. Приближаясь к заветному периметру по лугу, заросшему густой травой с величественными дубами, посетитель должен миновать несколько дезинфекционных ножных ванн, устроенных, чтобы не заносить в парк инфекцию. Потом его взору предстают ряды изгородей под высоким напряжением, назначение которых – не пропустить животных наружу и исключить общение «дикарей» и домашнего скота с соседних полей. Смотрительница парка Элли Кроссли встречает нас у сарая, обклеенного плакатами, которые живописуют историю чиллингемского стада. И мы отваживаемся пройти дальше за ограждение, готовые к встрече с «царь-быком».