По домам расходились уже за полночь. Иван пошёл провожать Наталью. И вдруг, совершенно неожиданно, она спросила: «Ваня, а может быть, зайдём к тебе в гости? Ведь я знаю, что ты один, без родителей живёшь».

– Да, без родителей, – подтвердил совершенно обескураженный таким предложением Иван, – они у меня отдельно живут.

– Ну, так что? – переспросила Наталья и немного пошатнулась.

Ваня тут же поймал её за руку.

– Ничего страшного, Ванечка, – улыбчиво произнесла она, – это всё шампанское. А у тебя есть дома шампанское?

– Кажется, есть.

– Ну, и что мы тогда тут стоим?

Приблизительно через час Наталья лежала, соблазнительно раскинувшись на Ваниной кровати, и легонько гладила Ваню по руке.

– Ты знаешь, Ванечка, – немного заплетающимся языком говорила Наташа, – а ты мне стразу понравился.

Иван сидел рядом и, боясь прикоснуться к соблазнительной девушке, наслаждался её ласковыми прикосновеньями и молча слушал её милую болтовню.

В этот момент Иван готов был упасть перед ней на колени, чтобы целовать её красивые ноги, он был готов исполнить любую её просьбу, любой приказ и любую прихоть. Он был готов на всё, и даже на секс.

Наталья медленно приподнялась с кровати, взяла со стола недопитый бокал шампанского, сделала маленький глоток и, повалившись обратно на кровать, очень сексуальным голосом протянула:

– А ты знаешь, Ванечка, чего бы мне сейчас хотелось больше всего на свете?

После этих слов Иван напрягся словно струна, всё его тело вытянулось, будто тетива лучника. Он испытал прилив жизнеутверждающей мужской энергии такой силы, что даже сам удивился.

В этот момент, похожий на брутального латиноамериканского мачо, Иван медленно и красиво повернул голову и, приготовившись к самым главным словам этой ночи, окинул похотливым взглядом пленительное тело своей возлюбленной.

– Что ты хочешь, Наташенька? – томным сексуальным голосом переспросил сгорающий от любопытства и возбуждения Ваня.

– Ванечка, я хочу… а-пель-син.

АСФАЛЬТ

В середине рабочего дня, в самый разгар обеденного перерыва, Иван Кнопкин вышел из офисного помещения, расположенного в центре Москвы, остановился около входа, медленно достал из пачки одну сигарету и прикурил.

На дворе стояла красивая весна. Конец марта выдался в Москве необычайно тёплым и солнечным. Под яркими солнечными лучами, непривычно слепившими глаза, обильно таяли намёрзшие за зиму грязные куски льда, старательно разбиваемые на мелкие куски местными дворниками.

Иван сделал первую затяжку и посмотрел по сторонам. Вокруг кипела будничная московская жизнь. По Тверскому бульвару беспрерывно проносились суетливые автомобили, пешеходы уверенно шагали по своим делам, а внутри всё ещё голого и нераспустившегося сквера уже сидели на лавочках компании молодых людей, студентов и школьников.

Кнопкин молча стоял в сторонке и тихо наблюдал за постоянно меняющейся картинкой будничной Москвы, вечно куда-то спешащей, опаздывающей, нервозной и беспокойной.

Иван прошёлся взад и вперёд по тротуару, затем перешёл на другую сторону и, запрыгивая на бордюр, споткнулся, неуклюже растянувшись прямо посередине дороги.

И в этот самый момент, когда вокруг послышался приглушённый смех подростков, когда кто-то из прохожих галантно протянул ему руку, чтобы помочь подняться, Кнопкин увидел то, чего в таком ракурсе не видел ещё никогда. Прямо перед своими глазами он увидел асфальт – эту серую, каменно гудронную полоску, холодную и шершавую. Это был самый обыкновенный асфальт, которым покрыта добрая половина Москвы, тот самый асфальт, под который человечество закатывает живую природу только лишь для того, чтобы было удобнее ходить пешком и ездить на автомобилях, тот самый асфальт, по которому каждый из нас ходит каждый день, никогда не задумываясь об этом.