Известно, что Макс Фасмер составлял словарь, работая с заключёнными, с узниками концлагеря Нойбранденбурга, выясняя у них толкование тех или иных слов. И, надо себе представить того заключённого, который рискнул рассказать немецкому учёному о якобы похлёбке их борщевника. Точнее это растение называется БОРЩЕВИК. Из 150 его видов, только 2—3 не являются ядовитыми. Это страшнейшее растение, вызывающее тяжёлые ожоги, гибельны все его составляющие: корни, листья, цветы, плоды. В те годы в русском фольклоре борщевик называли «трава Сталина», ходили слухи, что он травил своих недругов, подсыпая им в еду части этого самого растения.

Такой вот героический эпизод на полях лингвистических сражений.

На самом же деле БОРЩЕВИК – ПОЛО-СТЕ-ВЕ-КО. Понимать надо так: полый-стебель-веет-ко (к чему-то). Дело в том, что огромные стебли (до 6 метров высоты) борщевика пусты, полые внутри. После высыхания растения оно становится безвредным и, возможно, именно его стебли использовали для изготовления первых духовых оружий, первых трубопроводов и т. п. Но никакого отношения к полезному борщу он не имеет.

PS. Есть ещё один вариант происхождения слова БОРЩ. Хотя он маловероятен, но всё же скажу. Возможно, это был «буростебель», «бурост», «бурст». От «буряк» – одно из наименований свёклы. БУРЯК – ПУЛОКО (указание на раздутость). Потом трансформировалось в «борщ». Не убедительно, но и эта трактовка не умаляет интернациональности блюда.

Многие годы ходит по Руси великой байка: мол, раньше медведей называли комами, потому известная пословица правильно звучит так: «Первый блин – комам!». Типа, проснулся мишка, вышел из комы и тут ему – на блин! Он хвать его! Ну, не блин, конечно, не по-звериному ему тестом давиться. Нееет, свеженького блинопёка – «хвать», чтобы дурью не маялся, не лез к косолапому.

Разве, какой немчик подгулявший примет его за партизана, крикнет: Ком! Ком! (иди, значит, сюда). Но русский медведь к немчатине привычен, слопает за милую душу, только пуговкой пукнет.

Иные, уже не шутя, утверждают, что «ком» – это сон. Типа: впал в кому – уснул. И как бы медведя кто-то так называл по данной примете – «соня». Однако так ли уж важен был для жизни первобытных людей данный физиологический факт?

Многие ссылаются на некий праздник – Комоедицу. Единственный источник о нём – статья священника Симеона Нечаева за 1874 год. Нечаев наблюдал Комоедицу в селе Бегомль Борисовского уезда Минской губернии. Нет данных, что это был всеобщий славянский праздник, и что он вообще где-то ещё праздновался. Более его не видел никто и никогда.

Священник писал: «В этот день приготавливаются особые кушанья, именно: на первое блюдо приготавливается сушёный репник в знак того, что медведь питается по преимуществу растительною пищею, травами; на второе блюдо подаётся овсяный кисель, потому что медведь любит овёс; третье блюдо состоит из гороховых комов, отчего и самый день получил название „комоедица“. После обеда все – стар и мал – ложатся, не спят, а поминутно самым медленным способом перекатываются с бока на бок, как можно стараясь приноровиться к поворачиванию медведя». То есть, медведь остаётся медведем, а ком – комом. Комоедение – поедание комов (не медведей же!).

Кстати, и коматозное состояние – это не совсем сон. Даже совсем не сон. Это почти смерть. И, думается, словцо пошло от праязыкового понятия КОНО – конец, кончина. Не случайно существует упомянутый фразеологизм: «впасть в кому». Впасть в конечное состояние.

Так что, прогревайте хорошо ваши сковородки, не жалейте маслица и первый блин, и все последующие, у вас будут не комом. А солнышком!