– Вам надо уже позаботиться о счастье своей дочери, а там глядишь лета пройдут, и девка старой бабой обернётся.

– Милый Абруй, – отвечала Данкава мать, – я снова говорю вам, что это за счастье, чтобы наша дочь стала вашей женой и была в помощь вам, чтобы Любмел шагал над вами. Но упрямая, ничего не поделаешь.

– А кто спрашивает? Неужели счастья не хотите? – Опять выпустив клуб дыма, спросил Абруй.

– Да, что я? Что могу? – отвечала мать, ломая пальцы.

– Да-да, – Абруй спустил ноги со стола и, положив руки на стол, продолжил, – сегодня будет праздник, на котором будет решаться судьба каждого дома, а с поддержкой вашей дочери, вам нечего будет и волноваться. Позовите ее сюда.

– Златка, солнышко, сходи, пожалуйста, к Мире, пусть она придет сюда.

Златка вскочила со скамейки и, как бешеная, кинулась во двор. Мать сидела, опустив голову вниз и даже не смотрела на Абруя. Сам старейшина только выпускал клубы дыма, почему-то улыбаясь себе. Иванка подалась вперед, видимо, хотела произнести еще что-то, но не успела, так как в дом вернулась Златка.

– Мира говорит, что куры еще не кормила, а так уважаемый старейшина также может яйцо снести, чтобы было чем на праздновании губы мазать – и, сказав это, захохотала во весь голос и выбежала из дома. Но столкнулась с папой на выходе, – папочка!

Умислав подхватил дочь на руки, и осмотрел дом. Встретившись взглядом с Абруем, он произнес:

– Добрый день. Что вам здесь нужно, господин старейшина?

– Да-да, зашел узнать, как дела ваши, не тяжело ли вам увеличенную десятину платить… да и дочь ваша, старшая, красавица растет, вот уже и жениха нужно будет искать.

– Парней много молодых.

– Да-да, но что молодые? Дома нет, хозяйства своего тоже…

– Все по милости богов.

Абруй снова глянул на Иванку, потом обвел всех взглядом, кто присутствовал в доме, глядя словно это они пришли к нему в гости, просить за свою дочь.

– Я вот что имею в виду, все мы знаем, как хорошо, когда старейшины оттолкнули зло, которое наводило здесь ужас множество веков, и как хорошо сейчас живется.

– Так мы и благодарны вам за это.

– Я не закончил, – ответил Абруй, сжав зубы так, что раздался скрежет трубки о зубы. – Да-да, также вы знаете, как плохо, когда боги отворачиваются от вас в день праздника. Но мы можем защитить и в это время. Мне только нужны ваши слова, не дочери, а ваши, как родителя этой семьи. Так что?

Умислав опустил Злату на пол, потом решительно посмотрел на Абруя, решая, какой будет дальнейший судьба его семьи. И, опустив голову, произнес:

– Мира сама выберет жениха. Вам она отказала.

– Да-да, – ответил Абруй, едва не сломав трубку, так сильно он стиснул зубы. Вздохнув, пошел к выходу, и, обратившись на пороге, тихо проговорил, – хорошо, скорее покормит кур, пожалуй на пару голов меньше, – и вышел из дома.

Иванка, как смотрела, так закрыв лицо руками, села на скамейку у стола.

– Гой, что же это делается! Мать-сыра-земля! Что же это?

Данка со Златкой подошли к матери, обнял ее за плечи. Златка уже была готова заплакать вместе с матерью и шмыгать носом. Данка, гладил мать, приговаривая:

– Мама, не плачь, все будет хорошо! Не плачь. Чернобог пусть заберет его! Только ходит и обижает простых людей, и никто не может им слово сказать!

– И в кого это девка упрямая такая, а? И я хочу, чтобы счастье было. Так где же то счастье? Там, где есть все, чтобы жить и ручки не портить, или там, где есть любовь? – Как бы к самой себе обращалась Иванка, забыв сына стоявшего рядом.

Данка не знал, как успокоить мать, и как сказать про Орлика, так как еще одна худшая новость для матери была бы невыносимой. Папа молчал, закрыв лицо руками, сидя на стуле, с которого минуту назад встал Абруй. Данка не заметил, как заговорил: