Живописные произведения фресковой стенописи гомеровского и даже гесиодовского периодов не сохранились, – не факт, что они вообще были. В полисе – городе мастеров – дома планировались не только под жильё, но и под мастерскую. Привычки как-либо украшать интерьер до эпохи греко-персидских войн вообще не существовало – украшали «дорогу к своему дому» [Костецкий, 2024, с. 47]. Именно по этой причине город приобретал характер парка. Античная живопись начиналась с картин, установленных в портиках на дороге к своему дому.

Понятие «картина» до появления частных, а позднее, и общественных портиков, вряд ли существовало. Росписи, иллюстрации, «наскальные рисунки» собственно «картинами» не являются. Картина предполагает, что это некий товар, допускающий транспортировку. Античные «картины» и были таким товаром, который можно было заказать, привести и вставить в стену того или иного портика, Причем, иногда в портике одну из стен специально делали сплошной ради возможности вмонтировать в неё картину.

В ранней античной живописи от фресковой техники практически отказались в пользу энкаустики. Энкаустика для товарной продукции однозначно предпочтительнее фресковой техники – она «вечна». Использование горячего воска с втиранием пигментов изобрели древние мореходы – прежде всего для сохранности судов. Если учесть, что античные «картины» предназначались для существования на открытом воздухе в любую погоду, и, кроме того, должны были радовать глаз яркостью цветов, то выбор в пользу энкаустики очевиден.

При переходе от архаики «темных веков» к периоду античности в культуре Эллады существовало довольно отрицательное отношение к «разукрашенности» – яркому признаку дворцовых царств. Не случайно в живописи, например, Полигнота палитра ограничивалась четырьмя цветами: белый, чёрный, красно-коричневый и жёлто-охристый. Однако, по мере сближения с культурой царств Др. Востока палитра античных художников постоянно пополнялась, так что ко времени правления Александра Македонского античная живопись достигла максимума в своей колоритности. Особую пикантность в цветовосприятии у греков имел синий цвет, у римлян пурпурный.

Спорные проблемы цветовосприятия в гомеровский период («различали цвета древние греки или не различали») часто до сих пор принимают догматический характер. Между тем, есть объективные факты: строение органов зрения млекопитающих приспособлено к восприятию длин электромагнитных волн в оптическом диапазоне, но цветовое зрение утрачено. Ни волки, ни быки вопреки известным поговоркам цвета не различают; объяснение этому экспериментально доказанному факту связано с вынужденным переходом предков млекопитающих к ночному образу жизни в отдаленные периоды эволюции. Человек не исключение. Тем не менее, по мере развития культуры (именно культуры с учетом её трансовых ритуалов) цветное зрение человечества восстанавливается, хотя этот процесс еще далёк от завершения. Причем, у одних народов или индивидуумов он идет быстрее, у других медленнее. Например, острота цветовосприятия А.И. Куинджи значительно превышает среднестатистические нормы европейцев. Народы Севера, в свою очередь, по остроте цветовосприятия белизны превосходят все другие народы при том же строении органов зрения.

Что касается цветовосприятия в эпоху античности, то этот вопрос для живописи не был первостепенным. На первом место стоял вопрос проницательности силуэтного изображения, то есть вопрос изображения характерности лиц, поз, жестов в античном понимании «характера». Конечно, картины не предназначались непосредственно для поучения в качестве наглядных пособий – хотя эту функцию выполняли. Картины не предназначались и для украшения стен, – хотя эту функцию тоже исполняли. Назначение картин диктовалось необходимостью создания общего настроения людей, их созерцающих, – причем, не какого угодно настроения, а соответствующего духу Эллады. Техника энкаустики с её вечной яркостью цветов, изобилующих разводами, как нельзя лучше соответствовала духу Эллады. Проницательность и ирония, проявленные в уличении характеров, оказывались в фокусе патриотизма. Ни родина не пыталась обмануть своих граждан, ни граждане не пытались обмануть свою родину – и не потому, что не пытались совсем, а потому, что попытки пресекались всеми средствами культуры еще до их зарождения в подсознании.