Замечательная жизнь Луппе Гонсалеса Андрей Эл
Редактор Алла Геннадьевна Бородина
© Андрей Эл, 2025
ISBN 978-5-0065-1922-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Посвящается памяти
Алексея Балабанова
Достопочтенный читатель!
Для меня большая честь, если вы решили прочесть эту книгу.
Как только вы начнете ее читать, то сразу поймете, что она довольно необычная, вам непременно покажется, будто вы смотрите кинофильм, и это не моя фантазия, об этом не раз говорили те, кто прочел сию книгу до ее выпуска в свет.
Ваш покорный слуга посвятил эту историю памяти культового российского режиссера Алексея Балабанова, чей несравненный талант явил миру ряд гениальных кинокартин.
Во всех его фильмах показаны, казалось бы, заурядные, но при этом невероятно самобытные герои, характер которых поистине филигранно раскрывает маэстро. Зрителю остается только с замиранием сердца следить за развитием сюжета и сопереживать персонажам кинокартины.
Смею надеяться, что герои моей повести не менее колоритны, а ее сюжет, как и фильмы Балабанова, заставит вас смеяться, плакать и размышлять о непостижимой глубине русской души. Верю, что когда-нибудь по этой книге снимут полнометражный фильм, а вам, дорогой читатель, предоставляется прекрасная возможность увидеть эту картину до ее экранизации.
Пролог
Семья Гонсалес имела глубокие русские корни. Отец Хулио Гонсалеса был нефтяником, приехавшим в свое время в Мехико из Советского Союза помочь братскому мексиканскому народу в разработке новых месторождений нефти. Там же его сердце сразила стрела Купидона, и он женился на мексиканке. Молодожены переехали в маленький провинциальный городок, где и прожили всю свою жизнь.
Хулио Гонсалес был наполовину русским, поэтому отец хотел назвать сына Иваном, но мать настояла на мексиканском имени для ребенка. В остальном разные культуры уживались друг с другом без особых проблем. В семье свободно говорили на двух языках.
Хулио вырос, женился, завел детей и похоронил родителей. Кризис конца семидесятых годов вынудил его покинуть Мексику в поисках лучшей доли. Советский Союз, по многочисленным рассказам отца, был лакомым куском, манящим стабильностью и радужной идеей коммунизма.
Хулио Гонсалес до мозга костей был предан идеям Маркса и Энгельса, а его рабоче-крестьянская кровь закипала в жилах при мысли о несправедливости нефтяных эксплуататоров, нагло присвоивших себе народное достояние его горячо любимой родины. Не желая мириться с произволом империалистов, Хулио продал все свое скромное имущество и, купив на вырученные деньги билеты на самолет, вместе со своей семьей отправился в новую радужную жизнь.
Семья Гонсалес состояла из пяти человек: Хулио, его горячо любимой жены Сальмы, двух замечательных разнополых детей – Луппе и Сесилии, а также вечно брюзжащей по поводу и без повода тещи, которая до последнего сопротивлялась переезду. Она ни за что не хотела покидать поселок, ссылаясь на то, что бросить могилы ее родственников будет тяжким грехом, за который придется ответить всей семье.
В качестве воздействия на дочь она испробовала все, что могла: уговоры, слезы, хулу на зятя. Она даже прибегла к черной магии! Но все ее усилия не принесли плода. Хулио Гонсалес, в свою очередь, не особо горел желанием брать тещу с собой, а тем более ее уговаривать. Он напрямую заявил об этом супруге, чем очень ее опечалил. Тот факт, что мать может остаться совсем одна, тяжелым грузом лег на душу дочери. Она так же использовала в отношении упрямой матери слезы, уговоры и магию и так же потерпела фиаско. Ей не осталось ничего другого, как пустить в ход женское обаяние и слезно попросить помощи у супруга. Хулио очень любил жену и, вопреки неприязни к теще, взялся за дело сам.
Он решил проблему за несколько секунд. Теща просто получила ультиматум, что если она останется, то больше никогда не увидит внуков, и это моментально заставило ее сдаться.
Сев в самолет, Хулио обвел взглядом всю семью, глубоко вздохнул и широко улыбнулся.
– Выше нос! Нас ждет новая жизнь, – сказал он и, открыв иллюминатор, показал в него свой средний палец. – Пошли вы! Проклятые империалисты! – воскликнул Хулио и громко рассмеялся.
С этими словами семья Гонсалес навсегда покинула родную землю, совершенно не представляя себе того, что ждало их в будущем.
Рейс Мехико – Новосибирск доставил семью Гонсалес прямиком в центр Западной Сибири, где полным ходом развивались промышленность и сельское хозяйство.
По прилете семью Гонсалес сразу увезли в комитет государственной безопасности, откуда спустя несколько часов допроса с пристрастием ее доставили в райком партии. Там по указанию второго секретаря райкома КПСС их направили к месту дальнейшего проживания в колхоз имени Лихачева.
Для переезда им был выделен легендарный ГАЗ-53. Дорога до колхоза была долгой и утомительной. Более всех от поездки страдала теща. Может, она была недовольна тем, что на дороге было много ям и колдобин, а может, тем, что ей пришлось ехать в кузове.
Когда семья Гонсалес добралась до деревни, ее радушно встретил председатель сельского совета. Он широко улыбался Хулио и долго жал ему руку. В течение пятнадцати минут председатель громко и выразительно говорил о братстве и равенстве всех рас, осуждал апартеид в Южной Африке и наизусть цитировал Ленина. Затем, выкрикнув: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – он усадил семью Гонсалес в служебный уазик и повез по глиняной дороге к дому, в котором им пришлось прожить долгие годы.
Часть I.
Детство
Глава 1. Семья
Луппе Гонсалес быстро подрастал. Он был любознательным, но совершенно беспечным ребенком. Луппе не ходил в детский сад и целыми днями сидел дома. Его бабушка Мария-Антуанетта Родригес в ультимативной форме заявила зятю и дочери, что не позволит воспитателям испортить ребенка и будет сидеть с Луппе сама.
Большую часть своего времени Луппе проводил гоняя по двору живность. В семейном хозяйстве было довольно много кур, гусей и поросят. Пространство перед домом представляло собой вытоптанную до блеска площадку, вокруг которой находились клетки с кроликами и птицей. Площадка была огорожена плотным полутораметровым забором, за которым ничего не было видно. Иногда Луппе заглядывал в дырку штакетника, располагавшуюся на уровне глаз, и наблюдал за редкими машинами, проезжавшими по дороге. Когда шел дождь, Луппе забирался в сарай, ставил под капли, просачивающиеся из прохудившегося потолка, старый таз и наблюдал за разлетающимися брызгами. Порой из норы в полу высовывала голову старая крыса и, не решаясь вылезти полностью, играла с Луппе в гляделки.
Сестра, сколько Луппе себя помнил, не разделяла его жизненных интересов и, глядя на брата, всегда крутила у виска пальцем. Этот жест никогда не нравился Луппе, однако Сесилия была не только старше, но и куда сильнее его. Приходилось терпеть. Он часто получал от нее затрещины, но при этом никогда не держал на сестру злобы.
Когда Луппе исполнилось шесть лет, он начал проявлять интерес к окружающему миру за пределами двора более активно.
В то утро Луппе проснулся не раньше, чем обычно. Умывшись и почистив зубы, он, по обыкновению, выпил стакан молока, оставленный матерью перед уходом на ферму, где она работала дояркой, съел еще горячую булочку с маком, приготовленную бабушкой, пока он спал, и, оценивающе посмотрев на себя в зеркало, отправился в свою комнату.
Утренний ритуал носил для Луппе сакральный характер. Уставившись в циферблат старинных настенных часов, он дождался, когда кукушка прокукует девять раз, после чего снял со спинки стула синие поношенные штаны с отвисшими коленками и быстро их натянул. С удовольствием надев старенькую красную фланелевую рубашку, которую он любил больше других, Луппе снова подошел к зеркалу.
Выйдя в сенки, Луппе вдохнул запах браги, стоящей в помятой алюминиевой фляге, понюхал сохнущую на куске ткани полевую клубнику и, попробовав ягоду на вкус, натянул сандалии. Дернув за потрепанную конопляную веревку, Луппе поднял массивную железную щеколду и, открыв дверь, вышел на крыльцо. Солнце слепило глаза, Луппе зажмурился и закрыл лицо ладонью. По двору, как обычно, бродили куры и гуси. Луппе осмотрелся.
На первый взгляд вокруг не было ничего примечательного, однако что-то было не так. Присмотревшись внимательнее, он, к своему удивлению, обнаружил незапертую калитку, которая слегка раскачивалась легким ветерком. С улицы доносились звуки песни. Пели хором. Спустившись с крыльца, он подошел к калитке, открыл ее шире и, высунув голову, с интересом посмотрел по сторонам.
По дороге, покрытой рваным асфальтом, шли дети. На вид они были немного старше Луппе и все как один одеты в белоснежные рубашки и синие брюки. Дети маршировали, несли знамена, били в барабаны, трубили в горн и пели песню про какого-то героя, а на их шеях были повязаны восхитительные красные галстуки.
Словно попав в зону всасывания мощной турбины, внимание Луппе оказалось увлечено этим действием.
От восторга у него перехватило дыхание. Замерев на месте, Луппе широко открыл рот. В какой-то момент на его лицо села большая зеленая муха и беспрепятственно поползла по щеке и носу. Луппе был настолько восхищен увиденным, что не замечал ее до тех пор, пока она не добралась до рта и не проползла по его губам.
