Вроде бы она вела себя как обычно, но что-то в ее поведении было не так. Быстро пройдя на кухню, она сунула в рот кусок хлеба и ушла в свою комнату.

– Обедать иди, – повелительным тоном произнесла бабушка, – а потом поросятам дай, мать сказала.

Проигнорировав ее слова, Сесилия закрыла за собой дверь.

– За стол садись! – голос бабули звучал громче и настойчивей. – Кур с гусями покормить еще надо и кроликам травы нарвать.

Сесилия не реагировала. Вскоре она, к удивлению Луппе, вышла в своем лучшем платье чуть выше колен и, усевшись у зеркала, долго себя рассматривала. Она тщательно причесывалась, мазала губы помадой матери и красила ресницы тушью. Периодически Сесилия вскакивала и выглядывала в окно, а затем снова хваталась за расческу и укладывала волосы.

– Куда малюется?.. – подметая на кухне пол, бормотала бабушка, изредка поглядывая на внучку из кухни. – Есть когда будешь?

– Щас… – произнесла Сесилия и, посмотрев на часы, рванула к двери.

С интересом наблюдая за сестрой, Луппе выглянул в окно. Сесилия выбежала во двор и, открыв калитку, вышла на улицу. Ее поведение очень заинтриговало Луппе, и он немедленно проследовал за ней. Смяв сандалии на пятках, он прошел по двору и, подойдя к калитке, прислушался. За забором слабо слышались голоса.

С любопытством выглянув со двора, Луппе уставился на открывшуюся ему картину.

За калиткой у забора стояла Сесилия, а перед ней, прислонившись к частоколу спиной, стоял Мишка Зин.

И явно это была не простая встреча одноклассников. Мишка не был обычным ребенком, его папа работал снабженцем в системе деревенской торговли, а мама главным бухгалтером в колхозном хозяйстве. Присутствие Мишки где бы то ни было тут же притягивало других детей. Со слов Сесилии, в его доме всегда было много интересного, необычного, а подчас даже потрясающего, и потому дружба с Мишкой была пропуском в другой мир – мир, где краски ярче, запахи насыщеннее, а ощущения острее.

Луппе очень обрадовался тому, что его сестра была с Мишкой, ведь теперь у него появилась возможность с головой окунуться в новую захватывающую реальность.

Луппе лукаво улыбнулся, глядя на парочку, и неоднозначно произнес:

– Че делаете?

– Ниче! – отрезала Сесилия. – Те че надо? Иди отсюда!

– Привет, Миша, – не обращая никакого внимания на раздраженную сестру, сказал Луппе.

– Здорово, Луп! – непринужденно ответил тот.

– Те че надо? Я сказала – вали отсюда, – еще более раздраженно заявила сестра, – щас получишь, вали!

Несмотря на явно назревающий конфликт с Сесилией, Луппе пошел ва-банк. Он подошел ближе и протянул Мишке ладонь для рукопожатия. Мишка протянул свою в ответ и пожал руку Луппе.

– Все? Доволен? Поздоровался? Теперь вали!

Довольный своим поступком, Луппе поднял вверх согнутую в локте руку и произнес:

– Ладно, увидимся еще, – а затем попятился назад спиной в приоткрытую калитку.

– Ага… – сказал Мишка, тоже подняв руку.

Сесилия закатила глаза с густо намазанными ресницами и, приоткрыв рот, покачала головой. Она часто корчила эту гримасу, когда дело касалось Луппе.

– В воскресенье «Чип и Дейл» в шесть будут и «Утиные», приходи зырить, – сказал Мишка уходящему Луппе, а затем, повернувшись к Сесилии, сказал и ей: – И ты приходи… вместе посмотрим…

Глаза Луппе ярко вспыхнули, все, что могло происходить в дальнейшем между Сесилией и Мишкой, Луппе больше не интересовало. Дверь в новый мир распахнулась, сияя изнутри радужным светом. Проход был свободен, и не войти в него, воспользовавшись моментом, было бы безумием.

Доступ в дом Мишки Зина имели только избранные, коим по счастливому стечению обстоятельств стал и Луппе. Переполняемый эмоциями, он побежал по двору в дом. Перескочив через порог, Луппе небрежно раскидал старые коричневые сандалии в стороны и устремился к отрывному календарю, что висел на стене.