Мишель Рузави задремал, сидя в кресле. Его разбудил проникший в комнату солнечный луч. Ещё не отойдя от нахлынувших воспоминаний и жгучей тоски, Мишель внезапно ощутил неясное чувство тревоги. Торопливо подойдя к комнате младшего сына, он резким движением распахнул дверь и, как вкопанный, застыл на пороге – кровать Жана была пуста.

Неля и Жан прошли узкий переулок, повернули направо и оказались в тупике. Неожиданно девушка вскрикнула и опустилась на одно колено.

– Нога! Так я и знала – эти чёртовы каблуки! Ох! Даже хрустнуло! Растерявшийся Жан наклонился над ней, не зная, что делать.

– Подожди, я тебе помогу, держись за меня.

– Дай, я прислонюсь к стене. Вот так, – она вцепилась в него, прижавшись всем телом, и вдруг пронзительно завопила: – Ой-ой-ой! Больно, пусти!

Её крик разнёсся по всему кварталу, и тут же откуда-то возникли два молодцеватого вида парня.

– Ты что, гад, делаешь?

Они схватили его за плечи. Один, взглянув на плачущую Нелю, воскликнул:

– Нелька! Что он тебе сделал? – и угрожающе повернув лицо к Жану, прорычал грязное ругательство. – Ты хотел изнасиловать мою жену? Я тебе сейчас!

Другой вмешался:

– Не нужно, не трогай – сейчас мы его ментам сдадим.

Растерянный Жан пытался объяснить:

– Да нет, господа! Неля, ты можешь им объяснить? Я ничего плохого не делал.

Он взглянул на Нелю, но она лишь покачала головой и вытерла слёзы. Нога у неё, по-видимому, уже совсем прошла, потому что она совершенно спокойно стояла на своих двоих. Тот, кто называл себя её мужем, осклабился.

– Ничего плохого?! Да вся улица слышала, как она кричала! Пошли в милицию, сволочь!

Жан опять взглянул на молчавшую Нелю – она горько всхлипывала.

– Я ничего не делал, господа. Я иностранец.

– Иностранец? – они переглянулись. – Что ж тебе там своих баб мало, что ты же наших бросаешься? У нас закон один для всех – иностранцам тоже нельзя женщин насиловать. Пошли в милицию!

Жан побледнел – он представил себе лицо отца, когда ему скажут о том, что его сын… Тот из парней, что пониже, миролюбиво заметил:

– Ладно, может, пожалеть его для первого раза? Мы не садисты, вообще-то, понимаешь? У тебя деньги есть?

– Что?

– Деньги, говорю. Должен же ты человеку за обиду заплатить – он ждёт жену домой, понимаешь, а ты тут на неё накинулся. Часы тоже можешь дать, курточку. Или хочешь с ментами разбираться? Весь квартал слышал, как она кричала.

Жан опять взглянул на Нелю, но она совершенно спокойно заметила:

– Отдай им, что они хотят, они всё равно не отвяжутся. Низкорослый уже потянул с плеч Жана куртку.

– Давай! И ещё скажи спасибо, что легко отделался.

Молодой француз уже понял, что его заманили в ловушку.

Круто развернувшись, он ударом в челюсть сбил с ног державшего его парня. Высокий сперва оторопел, но через мгновение они вдвоём с приятелем бросились на Жана. Тот уже не чувствовал ни страха, ни замешательства, его захлестнула обида за то, как с ним обошлись в этом городе – в Ленинграде, которым всегда грезил отец. Инстинктивно делая то, чему его учили на занятиях карате, он ответил ударом и неожиданно раздался хруст – тот, что был пониже, с воем рухнул на землю, схватившись за ногу. Высокий с испуганным видом растерянно попятился к стене, и неожиданно в его ладони возник нож. Жана это не испугало – ему после первых же ударов стало понятно, что его противники не владеют даже элементарными приемами.

Низкорослый стонал, лежа на земле, и явно был надолго выведен из строя, поэтому, не обращая него больше внимания, Жан двинулся на высокого. Он напряженно следил за неуклюже выставленной вперед дрожащей рукой с ножом, поэтому не обратил внимания на слабый шорох за спиной. И зря – от тяжёлого удара по затылку перед глазами Жана поплыли искры, и сознание начало меркнуть. Падая вперёд, он всей тяжестью напоролся на выставленный нож, ахнул, уже по инерции взмахнув рукой, а потом тяжело рухнул на землю. Неля взвизгнула и схватила высокого за руку: