В одну из холодных зимних ночей тридцать седьмого года за отцом Миши приехали люди в чёрном, но забрать его с собой не успели – во время обыска он скончался от сердечного приступа. Своей смертью отец спас Мишу от участи «сына врага народа» – его наверняка исключили бы из комсомола, а, может быть и из университета. Люди в чёрном позволили врачу осмотреть отца и констатировать смерть. После этого они уехали, оставив разорённую обыском квартиру и обезумевшую от горя семью. Тем не менее, Миша мог сказать друзьям, что отец его умер, и все ему сочувствовали, а декан, встретив в коридоре, крепко пожал руку.

После смерти отца в семье Рузавиных начались материальные затруднения, и Михаил ходил в университет пешком, чтобы сэкономить на транспорте. Этот маршрут – от дома до факультета – настолько врезался в память, что десятилетия спустя, стоило ему закрыть глаза, и он опять шёл по Невскому мимо Гостиного Двора до Дворцовой площади, переходил Дворцовый мост, встречал взглядом Петропавловскую крепость. В такие минуты ему даже слышался плеск волн Невы, в носу возникал её ни с чем не сравнимый запах.

В последний раз он шёл этим маршрутом в июне сорок первого – вместе с друзьями-однокурсниками. Они только что окончили университет, и в карманах лежали новенькие дипломы. Сколько вновь испеченных специалистов шаталось в ту ночь с ним по Невскому, Михаил уже не помнил, но среди них точно были Лёшка Заморский, Иосиф Гуревич, всерьез веривший в переселение душ, и Саня Котов. Иосиф спорил с Санькой и доказывал, что в прошлом перевоплощении был африканским львом. Он даже попробовал изобразить рычание льва, а из какого-то окна в ответ крикнули «Брысь, проклятая!» и запустили старым башмаком. Башмак ударил Лёшку по голове и набил ему здоровую шишку, но они так хохотали, что он это не сразу заметил.

Потом им встретилась компания гулявших десятиклассников из их бывшей школы – в ту ночь в Ленинграде проходили выпускные балы. С высоты своих двадцати с небольшим лет Михаил с друзьями – вчерашними студентами – сначала смотрели на школьников свысока, но потом все они, забыв о разнице в возрасте, вместе пели и рассказывали друг другу смешные истории об учителях и университетских профессорах. В воздухе стоял запах лета, над городом плыла белая ночь, а германские самолёты уже бомбили Советский Союз. Назавтра им начали приходить повестки.

Михаил нарушил приказ Сталина и попал в плен. Это время он старался не вспоминать. Немцы везли их на Запад в душном, наглухо заколоченном вагоне, и они по очереди подбирались к небольшой щели глотнуть свежего воздуха. Однажды эшелон резко остановился – паровоз подорвался на заложенной партизанами мине. Началась стрельба, и из некоторых вагонов стали выбегать пленные. Потом и в вагон Михаила хлынул свет, но вслед за этим ворвались немецкие солдаты, расстреливая всех подряд короткими автоматными очередями. Михаил был одним из немногих, кому удалось спастись, уйти, выжить в чужой стране и присоединиться к Сопротивлению. Там он и познакомился с Жанной.

Худенькая, довольно высокая, она, стесняясь своего роста, чуть сутулилась. У неё были удивительно милое лицо и нежная улыбка. До встречи с ней Михаил не знал женщин, и чувство захлестнуло его с головой. После войны он почти не колебался: в Советском Союзе его ждал вождь всех времён и народов, не прощавший невыполнения своих приказов, а здесь, во Франции, была любимая Жанна, песни Эдит Пиаф и – Париж! Париж стал второй родиной для Мишеля Рузави, здесь он добился всего, чего хотел – свободы, уважения, богатства. Только Ленинград ему с годами снился всё чаще и чаще, а с сыновьями своими он говорил только по-русски, рассказывая, как в детстве ловил рыбу у Петропавловской крепости…