Когда я начал работать, последствия все еще чувствовались. Многие сотрудники живо описывали события. Особенно откровенно высказывался Эрик, считавший, что узникам крыла «D» дали слишком много поблажек. В результате режим стал «чересчур мягким», поэтому, как он выражался, «если ребята из MUFTI раскроили несколько бошек, то и ладно, зато показали, кто тут рулит». Откровенно говоря, такая культура преобладала. И хотя я был безмерно благодарен Эрику за поддержку, все же понимал: нужно искать других союзников, если в планах задержаться на должности в Скрабc и начать внедрять именно те перемены к лучшему, возможность которых привлекала меня в этой работе.

Поразмыслив об этом тогда, я понял, что здравомыслие диктует необходимость заручиться расположением Иэна Данбера, многоопытного и охотно идущего навстречу предложениям директора тюрьмы. Однако здравомыслие не всегда берет в расчет суровые трудовые будни человека, старающегося управлять «пенитенциарной помойкой».

Данбер был по горло занят решением административных и бюрократических вопросов функционирования «заведения». После увольнения Джона, случившегося всего пару лет назад, ему пришлось возвращать Скрабc к определенному порядку и в то же время стараться справляться с подспудными и, похоже, бесконечными проблемами управления зачастую открыто враждебно настроенной частью персонала.

Могу точно сказать: временами его это сильно утомляло.

После встречи с Нильсеном я задумался о том, что делаю в этой тюрьме. И осознал: мне совершенно недостаточно быть просто надсмотрщиком над людьми, находящимися в моем ведении. Я искренне верил – и продолжаю верить – в возможность исправления и в то, что это реально лишь через понимание людей, которых ты стараешься исправить. После нескольких недель раздумий я пришел к Данберу с просьбой порекомендовать мне подходящего наставника. Он предложил переговорить с главным психологом тюрьмы по имени Робин Сьюэлл, а также, с учетом моего академического прошлого, «попробовать навести справки о больничной пристройке и познакомиться со стариной Максом Глэттом».

Он был внештатным психотерапевтом тюрьмы и первопроходцем в области оказания помощи алкоголикам. Глэтт видел в них не источник неприятностей, а людей, нуждающихся в первую очередь в лечении, и еще в 1952 году организовал в Национальной системе здравоохранения самое первое отделение для лечения алкоголиков. Оно, как и открытые им впоследствии, работало по принципу «терапевтической общины», то есть лишенной иерархии поддерживающей среды, в которой пациенты принимают на себя ответственность за собственные поступки. Мне предстояло познакомиться с этой практикой поближе. Ее цель состояла в том, чтобы избавиться от формальных подходов, а тюрьма – как раз то место, где формализацией пронизаны все стороны жизни.