Бытовые конфликты и совершенные на их почве преступления – явление, которое встречается сплошь и рядом. Это безусловно способствовало созданию ситуации, в которой Деннис мог безнаказанно убивать на протяжении столь длительного времени. В СМИ гораздо больше интересовались каннибализмом и некрофилией. Всем представителям прессы было понятно, что как убийца Нильсен представляет собой настоящий «хит сезона».

При этом в погоне за сенсационностью СМИ использовали термин – «серийный убийца». Он появился в США в 1974 году, скорее всего благодаря Роберту Ресслеру – одному из психологов‑криминалистов отдела поведенческого анализа ФБР. К началу 1980‑х годов это понятие уже широко использовалось в США и начинало приобретать популярность в Великобритании. Впервые услышав слова «серийный убийца», я был вынужден произвести кое‑какие изыскания, поскольку, как бы удивительно это ни выглядело сейчас, на тот момент такое определение мне ни разу не встречалось. В нескольких статьях, которые я тогда прочитал, цитировались слова агента ФБР о том, что серийное убийство – «совершенно новое явление». «Это точно не так, – подумал я, – похоже, парень никогда не слыхал о Джеке Потрошителе».

После первоначальных изысканий появилось больше вопросов, чем ответов. То немногое, что удалось найти о серийных убийцах, было далеко не однозначным. Двое американских ученых разработали общую типологию. Основываясь на беседах с серийными убийцами, отбывающими наказание в американских тюрьмах, их разделили на четыре типа: визионеры (подчиняются воображаемым приказам), миссионеры (ради избавления мира от тех, кого они считают злом), гедонисты (ради сексуального наслаждения) и, наконец, охотники за властью (ради утверждения собственного превосходства над жертвой).

Эта типология показалась мне проблематичной, но все же стало интересно, к какому типу можно отнести нашего нового подопечного. По внешнему виду на газетной фотографии определить это не представлялось возможным – Нильсен был из незаметных людей: высокий худощавый мужчина в очках, в возрасте ближе к сорока. Даже детектив, производивший арест десятью месяцами ранее, назвал его «мистер Заурядность», и это в точности соответствовало изображению в газете. Середнячок. Типичный. Самый обычный.

Необычным его делало как раз то, за что его осудили. Если бы я знал, что в тот день к нам поступит Нильсен, не засиживался бы накануне. Не стану врать – я нервничал.

– Готов? – спросил Эрик.

Я сделал глубокий вдох и кивнул.

– Нильсен! – с каким‑то избыточным воодушевлением проорал Эрик.

Он был заключенным категории «А», то есть «особо опасным» по тюремной классификации, поэтому вошел в кабинет в сопровождении двух надзирателей. Таким образом, в крошечное помещение набилось пять человек. Эти встречи с вновь прибывшими были самыми скучными из всех официальных контактов с заключенными. Я должен был удостовериться, что человек понимает, где находится и какой приговор получил, а еще выяснить, есть ли у него неотложные личные нужды. Кроме того, необходимо было определить его на работы, исходя из вакансий в трудовых отрядах тюрьмы.

Наверное, цель встречи действительно казалась рутинной, но должен признаться: я чувствовал себя совершенно иначе. Не боялся. В случае чего меня защитили бы двое надзирателей, сопровождавших Нильсена, и безотлучно находящийся рядом Эрик, взявший на себя роль ведущего мероприятия. Я волновался. Мне не терпелось познакомиться с тем, кто убивал жертв, расчленял их и сжигал части тел на костре или спускал в унитаз.