Хотелось расспросить о причинах и попытаться уловить смысл в том, что казалось мне бессмысленным. Я хотел понять.

Нильсена привели, и я незаметно переложил номер Sun в ящик стола. Он заговорил первым. Сейчас я понимаю, что это сразу должно было сказать мне о том, насколько ему нравится контролировать ситуацию. Деннис был из тех, кто задает вопросы, а не отвечает на них.

– Вы психиатр? – спросил он, сверкнув взглядом за стеклами очков.

Наверное, кто‑то из надзирателей сказал, что его ведут к «доктору Уилсону». Я уже убедился: при первой встрече с заключенным от моего ученого звания толку обычно не бывает. И покачал головой. Мне было прекрасно известно, что на последних этапах его процесса преобладали дискуссии по вопросам вменяемости, личностных расстройств, аномалий мозговой деятельности и свободы воли.

Несмотря на признание Нильсена в том, что он не только убил по меньшей мере 12 молодых людей, но еще и покушался на жизнь многих других, его признали абсолютно вменяемым и в полной мере подлежащим правосудию. Тогда его поведение не казалось похожим на действия здравомыслящего человека. Но с годами я убедился: серийные убийцы зачастую совершают поступки, на первый взгляд идущие вразрез с их собственными интересами.

– Я доктор философии, – ответил я.

– О! Ну, ладно. Хотя вы все равно выглядите слишком молодо. Что ж, можем поговорить.

Я улыбнулся и задал несколько формальных вопросов, после чего можно было переходить к тому, что действительно меня интересовало.

– Приговор суда вам понятен?

Деннис утвердительно кивнул.

– Должны ли мы проинформировать кого‑то о том, что вы находитесь здесь?

– Этим занимается мой знакомый, – ответил Нильсен.

Впоследствии я решил, что он имел в виду биографа Брайана Мастерса, который начал писать о нем книгу еще на этапе следствия.

– На данный момент работы у нас нет, но ознакомьтесь с формой, которая даст вам преставление о видах труда, обычно доступных заключенным, и сообщите старшему надзирателю крыла, чем хотели бы заниматься. Тогда я внесу вас в лист ожидания.

А вот теперь появился шанс.

Только я собрался задать вопросы об убийствах, вменяемости и невменяемости, добре и зле, садизме, каннибализме и некрофилии, как один из сопровождавших Нильсена надзирателей кашлянул.

– Я должен отвести Нильсена к врачу.

И его увели. Выглядел Деннис как нескладный школьный учитель географии, пытающийся сохранить порядок на уроке.

Наша беседа была не последней, и уж точно не самой содержательной. Однако, несмотря на краткость первой встречи, она оказалась очень важной. Благодаря ей я утвердился в собственном интересе к явлениям «убийство» и «серийное убийство», а в последующих разговорах с ним и с другими преступниками в местах заключения я наращивал экспертные знания. Кстати, позже я убедился в существовании парадокса – разговаривая с серийными убийцами, нельзя принимать на веру ничего из сказанного ими.

Причудливые отношения с правдой были, в частности, у Нильсена, в общении с которым я начал понимать: серийным и некоторым другим убийцам свойственны нарциссизм, манипулирование и притворство. В действительности они совершенно не похожи на хорошо образованных и харизматичных нарушителей закона, которых так любят показывать в кино и телесериалах.

К концу того дня в тюрьме начали шутить, что новый замдиректора, то есть я, произвел Нильсена в «говнотрубные красноповязочники». Так называли заслуживших хорошую репутацию заключенных, которым разрешалось перемещаться без сопровождения надзирателя. Они действительно носили на руке красную повязку со своей фотографией. Такие есть в каждой тюрьме – они работают почти наравне со штатными сотрудниками. И хотя я не собирался направлять Денниса на работы по очистке канализации, эта шутка ясно намекала на омерзительные способы, которыми «новенький» избавлялся от жертв, и на то, что его разоблачение стало возможным благодаря сантехнику из компании Dyno-Rod.