И, наконец, вновь и вновь мы сталкиваемся с упрощением мотивации. Сложные, многогранные решения и поступки исторических фигур зачастую сводятся Грином к одному-единственному, главному мотиву – той или иной нарциссической потребности (будь то жажда признания, стремление к неограниченной власти, желание тотального контроля, потребность отомстить за давнюю обиду и так далее). При этом игнорируются или отодвигаются на второй план другие, не менее вероятные и зачастую более убедительные объяснения: объективная политическая необходимость, сложные экономические факторы, глубокие идеологические убеждения, сильное влияние советников и окружения, личные трагедии и драмы, не связанные напрямую с нарциссическими комплексами.

В итоге, исторические примеры, приводимые Грином, служат скорее риторическим, нежели строго научным, целям. Они, безусловно, мастерски подкрепляют его универсальный тезис о всеобщности нарциссизма, делают его аргументацию более живой, наглядной и убедительной для широкой аудитории. Но с точки зрения строгой исторической или психологической науки, его метод «ретроспективной диагностики прошлого» выглядит, мягко говоря, крайне сомнительным. Он берет современный, зачастую упрощенный, психологический ярлык и смело наклеивает его на сложных, многомерных людей из давно ушедших эпох, интерпретируя их действия таким образом, чтобы они идеально соответствовали этому заранее выбранному ярлыку. Это скорее виртуозное искусство создания нужного, эффектного нарратива, чем беспристрастный, объективный анализ исторической и психологической реальности.

Подход Роберта Грина ко Второму Закону, несмотря на его периодические оговорки о важности понимания и собственного, внутреннего нарциссизма, несет в себе существенный, почти осязаемый риск. Это риск незаметно для себя скатиться к демонизации и стигматизации – как людей, действительно страдающих от нарциссического расстройства личности, так и тех, кто просто время от времени проявляет отдельные черты, которые Грин с такой легкостью подводит под это всеобъемлющее понятие.

В чем же конкретно заключается эта коварная опасность? Прежде всего, Грин учит нас распознавать так называемых «глубоких нарциссов» в первую, и главную, очередь для того, чтобы научиться эффективно защищаться от них или, если потребуется, активно им противостоять. Он рисует их как натур изощренно хитрых, виртуозно манипулятивных, безгранично эгоистичных и зачастую откровенно опасных, как людей, которые неустанно стремятся использовать, подчинять и контролировать всех, кто попадает в их орбиту. Такой однобокий фокус с пугающей легкостью создает черно-белую, примитивную картину мира, где есть «мы» (предположительно, более здоровые, адекватные или, по крайней мере, осознающие опасность индивиды) и «они» – коварные, бездушные «нарциссы», от которых нужно либо держаться как можно дальше, либо которых необходимо любой ценой переиграть на их же поле. Это неизбежно порождает атмосферу тотальной подозрительности, скрытой враждебности и нежелания идти на компромисс.

Как мы уже неоднократно отмечали, опасно смешивая клиническое расстройство с отдельными, порой безобидными, чертами характера, Грин фактически вручает своим читателям простой и соблазнительный инструмент для поверхностной, любительской «диагностики» окружающих. Не понравился коллега своей излишней, на ваш взгляд, самоуверенностью? Показалось, что давний друг в последнее время слишком много говорит о себе и своих проблемах? Как легко и просто в такой ситуации навесить на них удобный ярлык «нарцисс»! Это не только глубоко несправедливо по отношению к конкретному человеку, но и, что гораздо важнее, начисто отбивает желание увидеть за этим ярлыком реальную, сложную, многогранную личность со всеми ее достоинствами, недостатками и уникальным жизненным опытом. Ведь навешивание ярлыков – это всегда опасное упрощение, которое, как внезапно опустившийся занавес, прекращает любой дальнейший процесс понимания и познания.