В Сапсане булки уминая,
Спешу к балтийским берегам.
Когда-то здесь веленьем строгим,
С Адмиралтейского порога
Лучи в три стороны легли,
И лучезарную зажгли
Звезду под небом непокорным,
И град Петровым нарекли.
Здесь Чижик-Пыжик на приступке,
Козне своей монетки ждёт,
Здесь рой туристов целы сутки,
До блеска чью-то пятку трёт.
Над суеверием лукаво
Смеюсь, но этою забавой
Увлечься я и сам готов.
Я сосчитаю семь мостов,
В надежде слабой на удачу,
Ведь до неё лишь сто шагов.
Мне нравятся дома и замки,
Небес свинцовых близкий свод,
Чугунный мост, витые арки,
Схожу коль будет время в «Грот».
Но снова непогода, слякоть,
Скорей бы нос от ветра спрятать.
Опять всё в каше и в воде.
Холодный дождик по Неве,
Сгоняет в кабаки туристов,
Что взяли отпуск в ноябре.
Всё неизменны впечатленья
От Петербурга у меня:
Погода здесь одно мученье
От ноября до февраля.
Я помню, осенью однажды,
В девятом классе, Эрмитажем
Нас любоваться привезли.
Вели сначала вдоль Невы,
Потом к шедеврам затолкали,
Из непроглядной темноты.
Но, впрочем, мало что на свете
Нарушить праздник мне могло,
Любил тогда я дождь и ветер,
И древних греков божество.
Ходил в дворце заворожённо
Я потому, что был влюблённый
В прекрасных школьниц. Лишь на них
Косился я. О них одних
Всё думал я, и потихоньку,
Глядел из-под скульптур нагих.
Тот год последний вспоминая,
Смотрю на Царское-Село:
Альбом неспешно я листаю,
Глотая кислое вино.
Мне грустно от улыбок ваших:
Андрей, Серёжа, Света, Маша.
Для снимка подготовлен в ряд,
Так неумело наш отряд.
Все постарели уж наверно,
И тоже за вином грустят.
Я вижу девочек на снимке,
Властительниц минувших грёз,
Они со мной стоят в обнимку
У обнажившихся берёз.
Я вас почти уже не помню,
Но безусловно в непокое
Прожить был юность обречён.
Я счастлив был и был смущён.
Теперь остались лишь на снимке,
Кто похищал покой и сон.
Святые чувства, но я каюсь,
Что за собою вас увлёк,
С минуты этой зарекаюсь
Себя не ставить поперёк.
Я это делаю всечасно,
Хоть понимаю, что напрасно
Вас отвлекаю без конца.
Простите всё же наглеца,
За то, что он рассказ свой долгий,
Ведёт от первого лица.
Побряцав лирою довольно,
Скорбеть мне больше ни к чему,
Давно пора искать проворно,
Того, кто новую главу,
Украсит сильным, бодрым взглядом.
Секрет открою: он уж рядом.
Лишь по Дворцовому мосту,
Осталось пересечь Неву.
Где защищу себя от ветра,
Доверясь хлипкому зонту.
Я в доме икс на А. Попова,
Что в Петроградской стороне,
Нашёл для вас героев новых,
Они спасеньем станут мне.
Профессор Карев и студенты,
Мотая провод изолентой,
Науку сложную грызут,
И скромно славят институт.
Часы советские над ними,
На сорок лет уж отстают.
Когда они здесь прописались,
Чего-то там изобретать,
Коллеги тут же взволновались,
И стали рьяно обсуждать,
Куда клонит профессор новый.
А кто-то намекнул сурово:
«Не из амбиций ль он соткан,
И где его учебный план?»,
Но познакомившись поближе,
Отдали дизель и чулан.
Энтузиасты записные,
С наукой смелой в голове,
Их руки цепкие, младые,
Колдуют что-то на столе.
Свиты цветными проводами,
C давно затёртыми годами,
Аккумулятор и стартёр.
Весь в масле дизельный мотор,
Студент-очкарик близорукий,
Ворсистой тряпочкой протёр.
Тут всюду обвалилась краска,
Дощатый пол давно не мыт,
И только старая замазка
В морозы позволяет жить.
Но не бывает здесь унынья,
Здесь выживают лишь святые.
Их альтруизм понять нельзя,
(У чудаков своя стезя),
Они нелёгкий путь избрали,
Неблагодарный груз неся.
Они всегда перечат веку,
Не зная лености ума,
Познавши Aльфу и Омегу,
Они с наукой навсегда.
Дай бог им вечного терпенья,
Дай бог работать без сомненья,
Без мысли – быть или не быть.
Они лишь могут погрустить,
Что их работу не окончить,