Она в ответ ему молчала.
Он дверью хлопал и один,
Своим желаньям господин,
Бежал «…побыть средь пошлых женщин,
И средь порядочных мужчин».
Прозвавши мужа фарисеем,
Она подчёркнуто скромна,
Недели шли, она грустнее
И молчаливее была.
Она его не избегала,
Но раздражаясь замечала,
Что неизменно тяготит
Его всегда цветущий вид.
Всегда он счастлив и доволен,
Румянец на щеках горит.
Жизнь в мелких ссорах до разрыва
У них почти уже дошла,
Но Лена с трепетом открыла,
Что стала первенцем больна.
Воскресла нежная психея,
Елена с каждым днем бледнеет,
И чувствует, что ожила.
Гуляя по Москве одна,
Она то плачет без причины,
То вдруг без дела весела.
Пришло к Елене осознанье,
Стал очевиден вечный ход,
Всей нашей жизни увенчанье
Пред ней открыл с любовью Бог.
Разбилось зеркало кривое,
Прошёл каприз и напускное,
Сомненья растворились вмиг,
Когда ребёнка первый крик
Души коснулся материнской,
И в сердце навсегда проник.
Опять в семье любовь и счастье,
Всем злопыхателем назло,
Забыты грусть и разногласья,
И гости снова пьют вино.
Теперь супругам развлеченье
Имён красивых обсужденье,
Что Павел в святцах отыскал.
Ах, как же редко Павел спал,
Боясь над люлькой шевельнуться,
Как тихо через раз дышал.
Елена с нежностью отдалась,
Науке новой, не простой,
Как будто только в ней нуждалась,
И не ждала судьбы иной.
Теперь другие с ней волненья,
Нет ни суббот, ни воскресенья —
Заботы всё смогли занять.
Обиды к Павлу вспоминать
Нет ни желанья, ни минутки.
Найти бы время постирать.
Младенец силы отнимает —
В изнеможенье волком вой,
Испить спокойно чашку чая
Нет перспективы никакой.
Подозреваю, что наверно,
Девицы те, кто вдохновенно
Избранника и мужа ждут,
О том не знают. Ведь плетут,
Они венки чтоб в реку бросить,
И песню старую поют:
В тёплый летний вечерочек,
Встали девушки в кружочек,
По веночку заплели,
И гуляют вдоль реки,
Бросит милая веночек,
Мак, ромашку, василёчек,
И попросит – Ты плыви,
Мужа к дому позови.
Я как-то слышал поговорку,
Что сном младенца можно спать.
Но вывод этот смехотворен,
Не обоснован, так сказать.
Младенца сон – всё это липа:
Упавшей ложки, двери скрипа
Теперь вам стоит избегать.
На веру можете принять:
Младенца сон – он самый чуткий,
А вот чего уж не отнять
Так это разных выкрутасов,
Ночных концертов до утра,
От витамина D отказов,
И несогласия до сна.
Младенец маму не жалеет,
А бог не дай он заболеет!
Но Павел с Леною дитя,
Прощают, чуточку журя.
– Какой, однако, неспокойный, —
Устало вымолвят, любя.
Проходит бурно первый месяц:
Кормленье каждых два часа,
Разогреваемые смеси,
Мгновенья редкие для сна.
Но вверх стремится диаграмма,
А с ней привеса килограммы.
Однажды как-то поутру,
Как раз к восьмому четвергу,
Всплеснула бабушка руками,
Услышав тихое «агу».
Нет чувства на земле сильнее
Чем материнская любовь,
Сию нехитрую идею
Елена подтверждает вновь.
Она качает сына нежно,
Оберегая сон мятежный,
Следит за тем, чтобы недуг
Его не потревожил вдруг.
Ночник плотнее накрывает,
И стережёт случайный звук.
Иной отца закон извечный:
В ребёнке лишь себя любить,
Искать в нём профиль безупречный,
И неизменно находить.
Себя мальчишкою припомнив,
Он просит сына то исполнить,
Что сам когда-то не успел:
Лезть в драку там, где сам робел,
Или в науке неподъёмной
Заполнить собственный пробел.
У матери ж свои напасти:
«Кто будет первый твой кумир,
Любовь или дурные страсти
Заполнят твой прекрасный мир?
Об этом я теперь гадаю,
Когда с любовью пеленаю
И на руках тебя ношу,
На крик когда к тебе спешу,
И к ангелу когда взываю,
Защиты для тебя прошу».
Елена ласково шептала,
Поправив угол простыни:
«Спи, милый мальчик, воспитаем,
На манной каше и любви.
Спи хулиган и симпатяга,
Я тоже на часок прилягу,