Я сказал, что солдаты стояли в тусклом свете. Гэвин почти добрался до них, когда маленькая рука коснулась его руки.

– Стой, – крикнул сержант, услышав, что кто-то приближается, и затем из темноты вышел Гэвин с цыганкой под руку.

– Это Вы, мистер Дишарт, – сказал сержант, – С Вашей леди?

– Я… – начал Гэвин. Но «леди» ущипнула его руку.

– Да, – ответила она с элегантным английским акцентом, заставившим Гэвина уставиться на неё, – Но мне действительно жаль, что я рискнула сегодня вечером выйти на улицу. Я думала, что смогу утешить некоторых из этих несчастных, капитан, но я мало что могу, к сожалению, мало.

– Это не место для леди, мэм, но ваш муж… Вы говорили, мистер Дишарт?

– Да, я должен инф…

– Дорогой, – перебила египтянка, – Я полностью с тобой согласна, так что нам не нужно задерживать капитана.

– Я всего лишь сержант, мэм.

– В самом деле! – спросила египтянка, приподняв изящные брови, – И как надолго Вы в Трамсе, сержант?

– Всего на несколько часов, миссис Дишарт. Если бы эта цыганка не доставила нам столько хлопот, нас бы уже не было.

– Ах да, я надеюсь, вы её поймаете, сержант.

– Сержант, – твердо сказал Гэвин, – Я должен…

– Ты действительно должен, дорогой, – сказал египтянка, – Потому что ты очень устал. Спокойной ночи, сержант.

– Ваш покорный слуга, миссис Дишарт. К Вашим услугам, сэр.

– Но… – воскликнул Гэвин.

– Пойдём, любимый, – сказала египтянка, и повела отвлеченного священника сквозь строй солдат по дороге в особняк.

Солдаты остались позади, Гэвин отбросил её руку и, остановившись, потряс кулаком ей в лицо.

– Ты… ты… женщина! – вымолвил он.

Думаю, это был последний раз, когда он называл её так.

Но та весело хлопала в ладоши.

– Красиво получилось! – воскликнула она.

– Незаконно! – ответил он, – А я – священник!

– И ничего не можете с этим поделать, – сказала египтянка, сердечно жалевшая всех священников.

– Нет, – сказал Гэвин, неправильно понимая её, – Я ничего не мог с собой поделать. Меня не обвиняют.

– Я имела в виду, что Вы не можете не быть служителем. Вы помогли мне спастись, и за это огромное спасибо!

– Не смей меня благодарить. Я запрещаю тебе говорить, что я спас тебя. Я сделал всё, что мог, чтобы передать вас властям.

– Тогда почему ты не выдал меня?

Гэвин застонал.

Всё, что тебе нужно было сказать, – безжалостно продолжала египтянка, – Так это: «Вот человек, которого ты ищешь!» Я не зажимала тебе рот рукой. Почему ты этого не сказал?

– Терпел! – горестно сказал Гэвин.

– Должно быть, – сказала цыганка, – Ты действительно хотел мне помочь.

– Тогда это было вопреки моим здравым убеждениями, – сказал Гэвин.

– Я рада этому, – сказала цыганка, – Мистер Дишарт, мне постоянно кажется, что я Вам нравлюсь.

– Может ли мужчина любить женщину против своей воли? – выпалил Гэвин.

– Конечно, может, – сказала египтянка со знанием дела, – Это самый лучший способ понравиться.

Увидев, как взволнован Гэвин, девушка исполнилась раскаяния и сказала умоляющим голосом:

– Всё кончено, и никто не узнает.

Страсть коснулась чела священника, но он ничего не сказал, потому что лицо цыганки изменилось с её голосом, а дерзкая женщина превратилась в ребёнка.

– Мне очень жаль, – сказала она, как будто тот поймал её за кражей варенья. Капюшон упал, и она умоляюще взглянула на него. Она имела вид человека, полностью находящегося в его руках.

В Гэвине был поток слов, но просачивались только обрывки…

– Я не понимаю.

– Ты больше не злишься? – умоляла египтянка.

– Грешница! – воскликнул он с праведным гневом того, кому отрезают ногу, мягко спрашивают, не больно ли это.

– Я знаю, что Вы такой, – вздохнула она, и вздох означал, что мужчины странные.