– А эта заслуживает наказания, – твёрдо сказал Гэвин, – Она подстрекала людей к бунту.

– Именно так, – согласился Юдолевый, жаждущий общения, – Да, да, она даже пыталась меня одурачить, так что те, кто не знает ничего лучше, думают, что она меня одурачила. Но она чокнутая. Надо отдать ей должное, она чокнутая, а что касается того, что она милашка, вы сами сказали, мистер Дишарт, что мы все отчаянно порочны. Но мы очень старались. Вам никогда не приходило в голову, что форель лучше всего клюёт по субботам? Божьи твари искушают порядочных людей.

– Пойдемте! – нетерпеливо вскрикнул человек из Тиллидрума.

– Я иду, но я должен дать мистеру Дишарту разрешение пройти первым. Вы слышали, мистер Дишарт, – прошептал Юдолевый, – Что египтянка наткнулась на капитана и шерифа? По моему официальному мнению, она ничем не лучше жареного лука, который, если крепко сжать его, выскакивает наружу, оставляя шерсть в ваших пальцах. Мистер Дишарт, Вы можете пройти.

Полицейский открыл школьные ворота, и Гэвин, который уже слышал преувеличенные рассказы о побеге странной женщины из особняка, направился к тенаментам. Он шёл в темноте теней домов, хотя через дорогу уже брезжил рассвет.

Говоря о цыганке, юный служитель будто надел чёрную шапочку, но теперь, несмотря на то, что он сердито покачивал головой при каждой мысли о ней, сцена в Виндигуле мерцала перед его глазами. Иногда, когда он хотел нахмуриться, он только вздыхал, а потом, вздохнув, встряхнулся. Он неприятно ощущал свою правую руку, которая швырнула дивизию. Ах, она была бесстыдной, и это будет ясный день для Трамса, который видел ее в последний раз. Он надеялся, что полицейским удастся… Это была радостная невинность, которую он увидел танцующей в лунном свете. Обычная женщина не могла быть такой. Как мягко… И она высмеяла его – священника старой шотландской церкви в Трамсе, низвергнула перед его паствой самым мерзким образом. Она была непочтительна, она не знала разницы между священником старой шотландской церкви, чей долг проповедовать, и ней, призванной слушать проповеди. Эта женщина заслуживала быть… Но взгляд, который она бросала за собой, когда танцевала и пела! Это было мило, так задумчиво, что присутствие чистоты заставило его замолчать. Чистота! Кто заставил его бросить эту дрянь? Он больше не будет думать о ней. Пусть будет достаточно того, что он знал, кем она была. Он выбросит её из своих мыслей. Кольцо на пальце?

В пятидесяти ярдах перед собой Гэвин увидел, что дорога заканчивается стеной солдат. Они были между ним и особняком, пока он оставался в темноте. Ни звука не достигло его, кроме эха его собственных ног. Но было ли это эхо? Он остановился и резко обернулся. Теперь он ничего не слышал и не видел. Но разве это не была человеческая фигура, неподвижно стоящая в тени позади?

Он пошёл дальше и снова услышал звук. Он снова оглянулся, но на этот раз не останавливаясь. Фигура следовала за ним. Он остановился. Так и сделал. Он повернулся назад, но не двинулся с места. Это была египтянка!

Гэвин узнал её, несмотря на полосу тьмы, несмотря на длинный плащ до пят, скрывавший её теперь, несмотря на капюшон на её голове. Она выглядела вполне респектабельно, но он её узнал.

Он не подошел к ней и не отступил. Могла ли несчастная девушка не видеть, что идёт прямо в объятия солдат? Но, несомненно, её выгнали из всех укрытий. На мгновение Гэвин хотел предупредить её. Но это было ненадолго. В следующий раз его охватил внезапный ужас. Она кралась так тихо, что он даже не заметил, как та вздрогнула. У женщины были на него планы! Гэвин отвернулся от неё. Он шёл так быстро, что судьи сказали бы, что он бежал.